игумен Варлаам - Кампан (сборник)
Обзор книги игумен Варлаам - Кампан (сборник)
игумен Варлаам
Кампан (сборник)
Сказки и сказы
© игумен Варлаам (Борин), 2016
© Софья Липина, иллюстрации, 2016
© «Время», 2016
* * *Лягушка-царь
Жил на Верхних прудах Головастик. С малых своих – если говорить о лягушачьем веке, то дней – считал он себя особенным и оттого был очень заносчивым. Что́ заставляло его превозноситься над другими головастиками и лягушатами, не очень понятно. Однако он не упускал повода посмеяться над другими, выказать себя с наиболее выгодной стороны и унизить других.
Когда вырос и превратился в Лягушонка, он стал ещё более самоуверенным. Ловко нырял, быстро плавал, скакал через луг к Нижним прудам и всё, что попадало в поле его зрения, подвергал немилосердной критике.
– Мы живём на Верхних прудах, – разглагольствовал он. – Верхние пруды выше, чем Нижние, значит, и мы выше тех, кто населяет Нижние пруды.
Впрочем, свои Верхние пруды Лягушонок тоже не жаловал.
– Скукотища тут! То ли дело жизнь во дворце!..
И начинал представлять себя царём. Вот он прыгает по дворцу в золотой короне. На плечах у него зелёная с золотым отливом мантия. Придворные бегут за ним, придерживая мантию, высоко поднимая её на лестнице и переступая пороги. Вокруг него всё крутится, кипит, всем он раздаёт приказы и отчитывает тех, кто приказы исполняет нерадиво…
Так и мечтал он, пока не влюбился. Ему очень понравилась Жаба, жившая на Нижних прудах. Её буро-зелёная кожа была усыпана тёмно-коричневыми пятнами, словно бородавками, а рот был такой огромный, что каждому, кто ее видел, казалось, будто она его сейчас проглотит. Словоохотливому ухажёру очень интересно было с ней поболтать. Жаба была столь же искусной в разговорном жанре и не уступала Лягушонку в умении посмеяться над другими. Бывало, и он попадал на её острый язык, но это ему даже нравилось. Это взбадривало Лягушонка, и ему не приходилось искать повод для состязания в остроумии. Но чаще инициатором словесных баталий выступал сам.
– Ваши Нижние пруды совсем превратились в болото! Скоро в них не останется воды, и вам придётся перебираться к нам.
– Размечтался! – отвечала Жаба. – Скорее вода из Верхних прудов перетечёт к нам и вы переселитесь сюда.
– Нет, вода с Верхних прудов никуда не собирается перетекать. У нас тишь да гладь – Божья благодать. И рыбки плавают, и рыбаки по берегам сидят, – парировал Лягушонок.
Так они встречались и спорили, пока Жаба вдруг не исчезла.
«Куда она запропастилась?» – думал Лягушонок, не решаясь напрямую спросить у обитателей Нижних прудов.
«Ведь ты всё лучше других знаешь, – могли сказать они. – Что же ты к нам обращаешься?»
Несколько дней он держался, а потом стал как бы между прочим спрашивать про Жабу всех, кто ему встречался.
– Не видать тебе твою Жабу, – ответила ему всеведущая Выдра, старейшая обитательница прудов. – Она дерзко разговаривала с Болотной феей, и та заколдовала её.
«Если бы мою!» – грустно вздохнул Лягушонок. И чтобы заглушить в себе тоску по Жабе, стал ещё настойчивее мечтать о царском дворце. Уж там-то он забыл бы свою неудачную любовь. И что он к этой Жабе так привязался? Ведь, если честно, ни кожи, ни рожи… То есть наоборот, кожа да рожа… А там, во дворце, он утешился бы безмерной властью и нескончаемым выбором привлекательных особ.
Тучи комаров носились над Верхними и Нижними прудами, слабо утоляя растущий аппетит Лягушонка. Вот если бы он сидел за столом во дворце и вкушал царские яства!.. А тут эти комары-пустозвоны!.. Не успеваешь рот открывать, а в желудке всё равно пусто.
По берегам не только сидели рыбаки, но и бродили охотники с ружьями наперевес, выслеживая дичь. Они палили что есть мочи по бедным уткам, бекасам и крохотным вальдшнепам. А если дичь не попадалась, стреляли по чему придётся.
Однажды они подстрелили волшебного Селезня. К счастью, он выжил, но потерял способность летать.
– Что, старина, – фамильярно обратился к нему Лягушонок, – придётся тебе инвалидность оформлять?
– Ты, как всегда, прав, наблюдательный Луш, – доброжелательно ответил Селезень. – Но если бы ты нашёл большое перо из моего крыла и приладил его на место, я вновь смог бы летать.
– Где же я его найду? Ты в своём уме? Да легче иголку в стоге сена сыскать…
– А ты попробуй. Я ведь в долгу не останусь… Поплавай у спиленной бобрами осины, может, оно там где-то затерялось…
Тщеславный Лягушонок отправился на поиски, и вскоре они увенчались успехом.
– Вот твоё перо! – с гордостью победителя заявил Лягушонок, притащив его Селезню.
– Благодарю тебя! А теперь постарайся приладить его к моему правому крылу.
– Ты обещал…
– Не спеши. Как только перо будет на месте, сразу исполнится твоё самое заветное желание.
– Желание? Любое?
– Да, любое. Пожелаешь – можешь оказаться даже в царском дворце.
Лягушонок быстро смекнул, что Селезень – не простая утка, раз ему известно его заветное желание.
– Ладно, подставляй своё крыло, – согласился он.
И, как только приладил к крылу Селезня недостающее перо, тотчас очутился в царском дворце.
«Ёлки зелёные! – удивлялся он, оглядываясь вокруг. – Чудеса в решете!..»
Он медленно шлёпал по длинному коридору, не зная, в какую дверь войти. За ним, спадая с плеч, волочилась по дубовому паркету мантия. А на голове был какой-то непривычный предмет. Лягушонок потрогал его – это оказалась корона.
«Ничего себе! Вот это да!.. Впрочем, разве я не достоин…»
Тут к нему подскочили придворные и затараторили:
– Ваше величество, пожалуйте сюда!.. Ваше величество, пройдите туда!.. Вас ожидают в зале приёмов!..
Подхватив мантию, его ввели в просторную залу.
– Позвольте представить вам нашего нового царя, – торжественно объявил Главный распорядитель двора. – Луш Четырнадцатый!
– Да здравствует Луш Четыр-р-рнадцатый! – разнеслось по всему дворцу. – Виват нашему царю!
– Какой же это царь? – тихо произнёс министр финансов и законных операций. – Это же… обыкновенная лягушка.
– Ваше высокопревосходительство, – возразил ему министр культуры и культурных развлечений, – не торопитесь с выводами. Может, он просто так нарядился. Прикалывается, как говорит молодёжь. Не сесть бы нам в лужу…
– Да, – встрепенулся министр финансов, прикидывая, не проще ли ему будет управлять финансовыми потоками при таком необычном царе. – Виват ново… нашему царю! – Да здравствует Луш Четырнадцатый!
– Как вам наш новый царь? – подошёл к ним министр полиции и полезных доносов.
– Какой базар, гражданин начальник! – сострил министр культуры. – Новый царь выше всех похвал!
Но тут заиграла музыка, и никто никого уже не слышал. Все закружились в вихре танца. Фрейлины наперебой стремились пройти хоть круг с новым царём. Луш XIV подхватывал то одну, то другую красавицу и неутомимо скакал по всей зале, а в перерывах поглощал шампанское.
Царская жизнь закрутила Лягушонка, который за короткое время превратился в настоящего царя. Луш Четырнадцатый! Это звучит громко. И никто уже спорить с ним не посмеет… Хотя почему-то скучно становилось от этого. То ли дело Жаба! С каким удовольствием он поболтал бы сейчас с ней. Попикировался… Он ей слово – она ему десять. А здесь!.. Скука одна… Танцы-шманцы, бесконечное шампанское, от которого только живот пучит. Да ещё какие-то бумаги приходится подписывать: то один министр прётся со своими глупостями, то другой…
Да ещё всякие послы понаехали!
– Ваше величество, – появился откуда ни возьмись юркий секретарь, – проследуйте, пожалуйста, в зал переговоров. Послы Кастелянции уже прибыли.
– Послы? – с удивлением переспросил Луш Четырнадцатый. – Какой такой Кастелянции?
– Ну как же, ваше величество, я же вам вчера докладывал…
«Так, – соображал Лягушонок, – я во дворце, вроде как царь. Переговоры… Ну раз Селезень сделал меня царём, то должен был дать и разумение вести царские дела».
Луш Четырнадцатый успокоился и скачущей походкой вошёл в зал переговоров. Иностранные послы манерно раскланялись с царём.
Переговоры тянулись два часа кряду, и Лягушонок, вытирая батистовым платком вспотевший лоб, непрестанно думал о том, что ничего скучнее в его жизни не было. Ему хотелось побегать, попрыгать, хотелось оказаться на Нижних прудах… Но тут всех позвали к обеденному столу.
Царь сидел во главе и смотрел на придворных, гостей и каких-то расфуфыренных дам. По привычке начинал отпускать колкости в чей-нибудь адрес, ожидая остроумного ответа, а то и спора. Но на любое высказывание царя все присутствующие отвечали поклонами, улыбками и притворным смехом.
– Одно лицемерие, – буркнул Лягушонок себе под нос и углубился в поглощение обеда.
