Натали Хеннеберг - Кровь звезд
Сафарус дал знак, и двое рабов-скифов с желтоватой кожей вытащили какой-то хлам из черного сундука. Он повертел в руках ключ с замысловато выточенными зубьями.
– Вот первая ступень к великому деянию, – сказал он глуховатым голосом. – Материализующаяся мысль.
В ящике, обитом сапфирного цвета сатином, лежало около десятка стеклянных банок с натянутыми на них пузырями, плотно закупоренных. Они напомнили землянину флаконы, виденные им во время посещения Генетического Института, но в данном случае речь шла не об эмбрионах. Каждый сосуд имел полфута в высоту. В них медленно струилась какая-то ужасающего вида туманность. Дест узнавал вещи и существа, которые когда-то видел в Картографическом Музее, представлявшем строение мира.
Были здесь и житель Альтаира в виде осьминога, и представитель Денеба, весь какой-то красно-черный и угловатый, все время двигающаяся перламутровая жительница Венеры, похожая на медузу. Были и странного вида опухоли с Гиад и электрические шишки из дыры Лебедя…
Все это плавало, словно находилось в некоем континууме, в созданной для них герметичной среде. Все дышало жизнью разных планет, как будто через сильные и непрерывно передаваемые разряды. Это был ужас, которому еще не было названия, что-то вроде миниатюрного зоологического сада микрокосмической Галактики, помещенного в сосуд.
– Вы захватили эти существа! – шепотом сказал пораженный, как громом, Жильбер.
Но Сафарус очень мягким голосом ответил:
– Мысли… только мысли… передают способ действия. Только физика… Семена мандагоры и некоторых лилий способны, как считается, производить спонтанно поколения в герметически закрытых сосудах. Заметьте, присыпанные отрубями или положенные в навоз, они зреют, как тыквы. Они источают флюиды. И как только произносят заклинания, появляются изображения далеких планет. В семенах заложен образ, сильная и активная мысль, которая их вызывает. Чтобы принять нужную форму, семя пользуется протоплазмой.
– Вы полагаете, очевидно, – спросил Жильбер, – что эти чудовища представляют собой отражение мысли?
– Мысли в точно заданный момент времени, так как они неподвижны, им не хватает логического развития. Но разве нельзя сказать то же самое о большинстве из этих существ?…
Сафарус осветил факелом флаконы, где происходило беспорядочное движение массы. Житель Альтаира погрузил в воду отросток шейных позвонков: он полагал, что скрывается в бездне. Представитель Денеба широко раскрыл свой черный рот, который таил множество несчастий. Цветок-паук с Гиад распустился, как венчик, а жительница Венеры принялась быстро снимать свою одежду.
– Они постоянно делают одни и те же жесты, когда на них падает свет, – объяснил Сафарус. – Можно сказать, что поведение этих существ обусловлено…
– Забавно, – произнес Жильбер после секундного размышления. – Но изображения этих существ нельзя передать в пространство. И, даже если они вернутся на Землю, какое послание передадут? И кому? Это лишь опыт… занимательный опыт.
Исаак Лакедем, наклонив голову, пошел к зеркалу. В кругу себе подобных он двигался с величием епископа. Полированная поверхность очаровывала, как мертвый и чистый зрачок. Дверь в неизвестность… За ней скрывалось прошлое или будущее, в гиперпространстве мерцали мириады звезд – темный, мрачный колодец, где роятся кошмары и ползают едва родившиеся и уже наполовину разложившиеся в воде монстры, которые боятся света.
– Посмотрите, – прохрипел Сафарус. – И думайте. Сосредоточьте свою мысль.
И произошло нечто странное: зеленоватая поверхность зеркала превратилась в своего рода иллюминатор, в котором виднелось скопление охваченных пламенем гигантских звезд. Затем пространство, казалось, разорвалось и пронеслось перед глазами с невероятной быстротой; голубые, зеленые, пурпурные огни вспыхнули ярким светом и исчезли; промелькнула облачностью какая-то формирующаяся Галактика. И вдруг Дест в этой темноте увидел на горизонте уходящую в бесконечность реку. Светящаяся оранжевая звезда, вокруг которой вращались девять темных планет, стала угрожающе приближаться… и особенно одна из этих планет. Дест едва сдержался, чтобы не закричать: «Земля!» Он зажмурил глаза.
Когда он их снова открыл, мысль Сафаруса уже заменила его собственную, и на поверхности без амальгамы он увидел истекающий кровью, охваченный пожарами Иерушалаим и обнаженное тело в луже крови. Убитая молодая девушка была прекрасна. Под ее левой грудью торчал кинжал. Сафарус повернул к Жильберу побледневшее лицо:
– Это дитя моего народа, – сказал он, – они убили… у меня на глазах…
Изображение исчезло.
– То, что мы тут видели, – спросил Жильбер, – это воображение или реальность? Можно было дотронуться до мертвой молодой девушки? Мог ли я связаться с моей планетой?
– Не думаю, – прозвучал сдержанный ответ. – Это лишь вторая стадия великого деяния: после уплотнения материи происходит материализация чистого света.
– Значит, это не является таким уж необычным.
– Да, но есть и третья ступень.
Вдруг Сафарус стал о чем-то советоваться с присутствующими. Полные губы «верховного» жреца дрожали, а генуэзец вытирал на лбу крупные капли пота. Исаак Лакедем расхаживал по подземному залу: он принимал решение. Внезапно остановившись перед очагом, он стал раздувать огонь над тлеющими углями, так как в катакомбах было прохладно. По перегонным кубам пробежал сизый огонек, и в чашечках алхимиков заблестели разноцветные порошки. Сафарус повернулся к астронавту. На его лице лежал отпечаток мрачной многозначительности.
– Послушайте, – сказал он, – из какой бы точки бесконечного космического пространства вы ни прилетели, истина одна. Все дело в деталях. Мы знаем, что в основании вещей лежит важнейший элемент, одновременно являющийся Светом, Действием и Материей, и что это Действие, этот сын Божий, и есть Бог. Но применяемые способы управления миром различаются Сущностью.
– Однако, если предположить, что сын Божий был облечен плотью, вы согласились бы с истиной: все может приобретать форму. Вы следите за ходом моих мыслей?
– Да, я стараюсь. – Сафарус повысил голос. – Ограниченное в своем развитии и немощное человечество обладает мизерным набором чувств и вслепую движется среди невидимых миров, соприкасается с ними, не замечая их. Фатальность или Провидение являются лишь следствием причин и действий. Речь шла о том, чтобы найти эти так мало значащие причины, заключающиеся в великом Целом, которое господствует над судьбами. Дом не загорится, сказал я себе, без воздействия на него огромного числа воспламененных частиц. Река не разливается в половодье, если совершенно малые молекулы воды не выводят ее из берегов; имеют свои причины глубокие сейсмические сдвиги, и сам воздух, ласкающий камыш или вырывающий с корнями дуб, входит в состав этого согласия сил. Существуют Материя и Действие, а значит, форма и ее видимость.
