Георгий Мартынов - Встреча через века
Но Аничков мост сохранился. Волгину показалось, что он несколько иной ширины и решетка парапета другого рисунка. Конные статуи Клодта стояли на своих местах.
Как на потерянных и снова обретенных друзей, смотрел на них Волгин. Вздымались на дыбы дикие кони, сдерживаемые железной рукой укротителя. Развевались по ветру спутанные гривы. А внизу, по хрустально прозрачным водам реки, которым искусственное дно придавало зеленоватый оттенок, скользили легкие лодки. Картина была очень красива в рамке зелени, под безоблачным небом.
"Положительно так гораздо лучше, - думал Волгин. - Но как умудрились они сохранить скульптуры от действия времени?"
Люди останавливались на мосту, глядя на Волгина. Постепенно образовалась толпа. Он не видел этого.
Аничков дворец исчез. Одиноко стояла на старом месте чугунная ограда работы Росси с южным и северным павильонами по концам. За нею должна была открыться панорама Александровского ансамбля. Еще с воздуха Волгин видел ее характерные очертания с узкой щелью улицы Росси.
Арелет полетел дальше.
Люди, гулявшие в Октябрьском парке, вероятно, удивлялись, что Волгин совершенно не обращает на них внимания, не отвечает на их приветствия хотя бы движением руки. Вряд ли они могли понять причину его поведения.
Мэри сказала об этом Владилену. Он молча пожал плечами в ответ.
Повинуясь желанию Волгина, арелет облетел Александринский театр, миновал желтые здания-близнецы улицы Росси и снова остановился вплотную у памятника Ломоносову.
Площадь имела такой же вид, как и в двадцатом веке. Только мост через Фонтанку был другим, и на том берегу не видно Было ни одного дома.
Потом они вернулись на Невский.
Волгин сам удивлялся, как легко и быстро он привык к новому виду Ленинграда. Как будто так было всегда. Ему уже не казался странным и непривычным зеленый фон, на котором так резко выделялись знакомые ему здания. Они выглядели очень красиво на этом фоне.
Вот и Казанский собор, как и прежде, музей истории религии. И так же стоят по концам Воронихинской колоннады скульптуры Орловского. И даже фонтан Томона, построенный в 1808 году христианской эры, бьет, как и прежде.
Забыв обо всем, Волгин любовался с детства знакомой картиной. Арелет неподвижно стоял на месте, повиснув в воздухе на высоте одного метра над землей.
Заметив внимание, с каким Волгин рассматривал здание музея, люди в аллее стали переходить на другую сторону, чтобы не загораживать собой вида. Между вишневым арелетом и собором образовалась пустота. Другие машины останавливались выше или позади их. Снова, как и на Аничковом мосту, собрались сотни людей.
И тогда Волгин наконец заметил это скопление.
- Так происходит всегда, - спросил он, - или это из-за меня?
- Думаю, что из-за тебя, - осторожно ответил Владилен, давно уже убежденный в этом.
- Конечно, из-за тебя, - сказала Мэри. - Все знают, что ты здесь, и всем известно, что ты больше не избегаешь людей.
Волгин обернулся.
Сотни глаз смотрели на него, сотни улыбок приветствовали его. Было ясно, что все эти люди искренне расположены к нему и рады его видеть.
Он поднял над головой руки со скрещенными пальцами - старый приветственный жест его времени.
Толпа ответила тем же. Гул голосов проник сквозь стенку машины.
- Может быть, ты скажешь им несколько слов? - обратился к нему Владилен.
- Не хотелось бы, - ответил Волгин. - Я никогда не умел говорить и, признаться, не люблю этого.
- Летим дальше? - спросила Мэри.
Она ничем не высказывала своего отношения к отказу Волгина, принимая его так же, как это делал Владилен и как они всегда принимали любые его решения, без тени недовольства или критики.
Они находились в воздухе уже несколько часов. Волгин видел, что Мэри устала. Ему хотелось еще долго-долго летать здесь, где когда-то находился его родной город, но нужно было подумать об отдыхе.
В Ленинграде не жил никто из тех современных людей, которых Волгин знал или о которых слышал. Он понимал, что был бы желанным гостем повсюду, что в любом доме его примут, как родного, но ему не хотелось никого беспокоить. Побыть одному, даже без своих теперешних спутников, которых он любил, было сейчас необходимо Волгину.
"Где же мы остановимся? - думал он. - Есть ли у них что-нибудь вроде гостиниц?"
Арелет быстро пролетел оставшуюся часть Невской аллеи. Волгин намеренно не обратил внимания на Дворцовую площадь: он знал, что неизбежно снова задержится на продолжительное время. Он прямо направил машину к площади Декабристов.
Он так и не спросил, стоит ли там по-прежнему Медный всадник, он был в этом совершенно уверен и хотел закончить сегодняшний осмотр именно в том месте.
И вот перед ним Нева. Водный простор, всегда казавшийся ему необъятным. Мучительно знакомые здания университета на том берегу "Двенадцать коллегий", Дворец Петра Второго, Дом Меншикова. Ростральные колонны Томона и гранитная набережная Стрелки со спуском к Неве были те же. Не хватало здания Военно-морского музея.
А здесь, на этом берегу, все было то же. Как две тысячи лет тому назад, возвышалось здание исторического архива; за зеленью, как будто той же, что раньше, закрывало небо грандиозное творение Монферрана. Находился ли за ним памятник Николаю Первому, Волгин не видел. Стены Адмиралтейства замыкали площадь.
Арелет опустился на землю.
Волгин вышел из него и остановился перед чудесным памятником, простоявшим здесь уже двадцать один век, символом Ленинграда, во все времена известным всему миру.
Толпа окружила Волгина с трех сторон. Он не замечал никого. Из этой толпы, где только дети были ниже или одного роста с Волгиным, ни один не встал перед ним.
Люди редко носили в это время года головные уборы. Но если бы они были, толпа обнажила бы головы. Выражение лица Волгина заставило смолкнуть говор. Все, кто был здесь, сразу почувствовали, что в этом свидании человека двадцатого века с почти что современным ему произведением искусства особый, не известный им смысл.
По лицу Волгина катились слезы. Он не замечал и не вытирал их.
С острой болью почувствовал он в этот момент свое жуткое одиночество среди людей. Во всем мире не было человека, с которым он мог бы поделиться своими мыслями, нахлынувшими воспоминаниями, вновь проснувшейся тоской по прошлому. Все это были отдаленные потомки тех людей, уже потерявшие с ними прямую связь.
Нет, они не поймут его! Не могут понять!
Он повернулся и, как слепой, пошел к арелету, прямо на стоявших сзади него людей, которые поспешно расступались перед ним.
Он сел не на свое место, а позади, показывая этим, что не желает больше вести машину и предоставляет Мэри и Владилену свободу действий.
