Наталья Демарко - МИССИЯ «БЕЛЫЙ ФЕРЗЬ»
УМНИК: Эт-то что такое?!
СТРАННИК: Закон, который вчера был одобрен нашим парламентом.
УМНИК: Одобрен… чем?
СТРАННИК: Парламентом. Если бы ты меньше пил, то еще вчера вечером узнал бы, что у нас теперь парламентская республика.
УМНИК: И г-где этот парламент?
СТРАННИК: Какая тебе разница? Подписывай.
УМНИК: Нет уж, постой. Как глава государства я имею право знать…
Странник скептически усмехается.
СТРАННИК: Мне кажется, что сегодня глава нашего государства сильно болит и плохо соображает.
Пристыженный Умник отводит глаза. Странник, усмехаясь, пододвигает ему стакан с водой. Умник гордо отворачивается.
СТРАННИК: Ладно, объясню. Диктатура правосудия – это ты, конечно, здорово придумал. Но я бы рекомендовал маскировать её под демократию. Однако у нас нет времени созывать парламент. И уж тем более нет времени ждать, пока депутаты смогут хоть о чем-то договориться. У нас нет средств, чтобы обеспечить их машинами, кабинетами, секретарями, помощниками и прочей канцелярией, которая якобы необходима для работы. Поэтому наш парламент пока будет существовать только на бумаге. Тебя это устраивает?
Умник некоторое время въезжает в смысл слов, потом кивает.
СТРАННИК: Отлично. Меня тоже. Подписывай.
Умник снова берет перо и подписывает листы один за другим. Одновременно левой рукой дотягивается до стакана с водой и жадно пьет.
СТРАННИК: Ты зачем вчера напился?
Умник делает вид, что не слышит вопроса, и продолжает ставить подписи.
СТРАННИК: Страшно стало?
Умник откладывает перо.
УМНИК: Зачем ты послал меня в дом престарелых? Я понимаю – заводы, гарнизоны… Даже детский приют могу понять – это будущие солдаты. Но старики-то нам зачем?
СТРАННИК: Старики – тоже наше будущее. Будущее тех солдат, которые сегодня идут за нас в бой. Каждый из них верит, что не погибнет и доживет до глубокой старости. А чтобы они не боялись этой старости, нужно убедить их, что государство их не бросит, даже когда они не смогут держать в руках оружие.
УМНИК: Как это цинично…
СТРАННИК: Цинично? По-моему, это справедливо – заботиться о людях, которые служили тебе. Ты же хочешь, чтобы о тебе в старости кто-нибудь позаботился.
Умник пожимает плечами с деланным безразличием и отворачивается. Странник некоторое время молчит, потом начинает складывать подписанные бумаги.
СТРАННИК: Военный госпиталь сегодня выдержишь?
УМНИК: Может, лучше – какую-нибудь ферму?
СТРАННИК: Ферму – завтра.
УМНИК (со вздохом): Выдержу.
Странник неожиданно тепло улыбается ему и направляется к дверям. Умник провожает его взглядом.
УМНИК: Погоди.
Странник останавливается и оборачивается. Умник встает из-за стола, подходит к нему.
УМНИК (негромко): Откуда ты узнал, что я вырос в приюте? Я же уничтожил все документы, стер информацию во всех базах данных. Даже из собственной памяти – стер…
Странник смотрит на него строго и одновременно с любопытством.
УМНИК (отворачивается, говорит тихо и сбивчиво): Отец погиб, когда мне было четыре года. И мать отвела меня… «всего на недельку, сынок, так надо»… А забрала через десять лет… Лучше бы не забирала… Сука… (резко поворачивается к Страннику, срывается на крик) И это был тот самый приют, куда вчера послал меня ты!
В лице Странника ничего не меняется.
СТРАННИК (ровно, но не равнодушно): Я не знал. Извини.
Странник поворачивается и уходит. Умник долго стоит около закрывшейся за ним двери.
ДВОРЕЦ ОТЦОВ – ХОЛЛ ПЕРВОГО ЭТАЖА – УТРО
Странник направляется к выходу. Навстречу идет Тик Феску-Вепрь и решительно преграждает ему путь. Странник останавливается и внимательно смотрит на него.
ВЕПРЬ: Я просил вас о встрече сегодня.
СТРАННИК: Сегодня я занят. Но раз уж мы встретились – я вас слушаю.
ВЕПРЬ: Нам стало известно о созыве какого-то непонятно откуда взявшегося парламента. Такого пункта в нашем договоре не было. Моя группа недовольна. Да и остальные группы тоже.
СТРАННИК: Я не буду обсуждать этот вопрос. Если у вас есть четкие предложения по реформам в экономике, армии, образовании, медицине – я с удовольствием с ними ознакомлюсь. А пока таких предложений нет – извольте выполнять мои распоряжения. Кстати, вы обещали найти Папу и Шурина.
ВЕПРЬ: Мы ищем. Если бы прокуратура не мешала…
СТРАННИК: Если прокуратура найдет их раньше вас, я буду разочарован.
ВЕПРЬ: Но мои люди не хотят быть тайной полицией!
СТРАННИК: Не хотят? Не хотят следить за порядком, не хотят обезоруживать преступников, не хотят предотвращать заговоры против власти?
ВЕПРЬ: Против такой власти – нет!
СТРАННИК: А чем вам не нравится эта власть? Вы можете предложить здесь и сейчас что-то лучше? У вас есть человек, который способен стать зримым воплощением сильного и справедливого государства? (тише и мягче) Народ, который два с половиной десятилетия верил в Неизвестных отцов, а до этого несколько столетий верил в Императора, не может вдруг поверить в вашу демократию. Если сегодня убрать прокурора, завтра же начнутся массовые беспорядки. А послезавтра развалится армия, встанет промышленность, начнется голод. Мне продолжать?
ВЕПРЬ: Но почему вы сами не стали главой государства?
СТРАННИК: Вы умный человек, господин Феску. Подумайте – и всё поймете. А вашим людям передайте следующее. Если они действительно хотят помочь – мне нужны управляющие заводами и фермами, опытные врачи, грамотные инженеры, толковые офицеры. Я готов лично поговорить с каждым и каждому предложить достойную работу. Работу, Феску. А не должность! А вам я прямо сейчас предлагаю начать готовить переговоры с Хонтийской Унией. Нам нужно заключить мир и наладить торговлю.
ВЕПРЬ: Но я не…
СТРАННИК: Я тоже не знаю, как это сделать. Но сделать надо. Представьте мне завтра утром ваши соображения на этот счет. До свиданья.
Странник обходит Вепря и идет к выходу из здания. Но, пройдя несколько шагов, останавливается и возвращается.
СТРАННИК: Скажите, Феску, с тех пор, как прекратились лучевые удары, в вас что-нибудь изменилось?
ВЕПРЬ (недоуменно): Во мне?
СТРАННИК: Да, в вас. Вот здесь? (показывает на свою голову) Или вот здесь? (кладет руку на сердце).
ВЕПРЬ (еще более недоуменно): Нет.
СТРАННИК: То есть вам всё равно, мучает вас боль дважды в сутки или нет?
ВЕПРЬ: Нет. Конечно, не всё равно!
СТРАННИК: Странно. А вот в некоторых как будто что-то изменилось. Даже во мне изменилось. Впрочем, это еще более странно.
Он поворачивается и идет к выходу. Вепрь провожает его крайне недоуменным и подозрительным взглядом.
