Станислав Лем - Солярис. Эдем. Непобедимый
Но ведь она-то считала себя Хари, и с этой точки зрения в её поведении не было никакого коварства. Не знаю, как я дошёл до подобной мысли, но в этом я был уверен, если вообще мог быть хоть в чём-нибудь уверен!
Я сидел, а девушка оперлась плечом о мои колени, её волосы щекотали мою руку, мы оба почти не двигались. Раза два я незаметно смотрел на часы. Прошло полчаса — снотворное должно было подействовать. Хари что-то тихонько пробормотала.
— Что ты говоришь? — спросил я, но она не ответила.
Я принял это за признак нарастающей сонливости, хотя, честно говоря, в глубине души сомневался, что лекарство подействует. Почему? И на этот вопрос не было ответа. Скорее всего потому, что моя хитрость была слишком примитивна.
Понемногу голова Хари склонилась на моё колено, тёмные волосы закрыли её лицо. Она дышала мерно, как спящий человек. Я наклонился, чтобы перенести её на кровать. Вдруг она, не открывая глаз, схватила меня за волосы и разразилась громким смехом.
Я остолбенел, а Хари просто зашлась от смеха. Сощурив глаза, она следила за мной с наивной и хитрой миной. Я сидел неестественно, неподвижно, ошалевший и беспомощный. Хари, вдоволь насмеявшись, прижалась лицом к моей руке и затихла.
— Почему ты смеёшься? — спросил я деревянным голосом.
То же выражение немного тревожного раздумья появилось на её лице. Я видел, что она хочет быть честной. Она потрогала пальцем свой маленький нос и сказала наконец, вздохнув:
— Сама не знаю.
В её ответе прозвучало непритворное удивление.
— Я веду себя как идиотка, да? — начала она. — Мне ни с того ни с сего как-то… Но ты тоже хорош: сидишь надутый, как… как Пелвис…
— Как кто? — переспросил я; мне показалось, что я ослышался.
— Как Пелвис, ну ты ведь знаешь, тот, толстый.
Уж Хари-то, вне всякого сомнения, не могла знать Пелвиса и даже слышать о нём от меня по той простой причине, что он вернулся из своей экспедиции только через три года после её смерти. Я тоже не был с ним знаком до этого и не знал, что, председательствуя на собраниях института, он имел обычай затягивать заседание до бесконечности. Собственно говоря, его имя было Пелле Виллис, из этого и образовалось сокращённое прозвище, также неизвестное до его возвращения.
Хари оперлась локтями о мои колени и смотрела мне в глаза. Я взял её за кисти и медленно провёл руками вверх по плечам, так что мои пальцы почти сомкнулись вокруг её пульсирующей шеи. В конце концов, это могла быть и ласка, и, судя по её взгляду, она так к этому и отнеслась. В действительности я просто хотел убедиться в том, что у неё обыкновенное, тёплое человеческое тело и что под мышцами находятся кости. Глядя в её спокойные глаза, я почувствовал острое желание быстро стиснуть пальцы.
Я уже почти сделал это, когда вдруг вспомнил окровавленные руки Снаута, и отпустил её.
— Как ты смотришь… — сказала Хари спокойно.
У меня так колотилось сердце, что я был не в состоянии отвечать. На мгновение я закрыл глаза.
И вдруг у меня родился план действий, от начала до конца, со всеми деталями. Не теряя ни минуты, я встал с кресла.
— Мне пора идти, Хари, — сказал я, — и если уж ты так хочешь, то пойдём со мной.
— Хорошо.
Она вскочила.
— Почему ты босая? — спросил я, подходя к шкафу и выбирая среди разноцветных комбинезонов два — для себя и для неё.
— Не знаю… наверное, куда-нибудь закинула туфли, — сказала она неуверенно.
Я пропустил это мимо ушей.
— В платье ты не сможешь этого надеть, придётся тебе его снять.
— Комбинезон? А зачем? — поинтересовалась она и сразу же начала стягивать с себя платье. Но тут выяснилась удивительная вещь. Платье нельзя было снять, у него не было никакой застёжки, ни молнии, ни крючков, ничего. Красные пуговки посредине были только украшением. Хари смущённо улыбнулась. Сделав вид, что это самая обычная вещь на свете, я поднял с пола похожий на скальпель инструмент и разрезал платье на спине, в том месте, где кончалось декольте. Теперь она могла снять его через голову. Комбинезон был немного великоват.
— Полетим?.. И ты тоже? — допытывалась она, когда мы оба уже одетыми покидали комнату. Я только кивнул головой. Я ужасно боялся, что мы встретим Снаута, но коридор, ведущий на взлётную площадку, был пуст, а двери радиостанции, мимо которой пришлось пройти, — закрыты.
Хари следила за тем, как я на небольшой электрической тележке выкатил из среднего бокса на свободный путь ракету. Я поочерёдно проверил исправность микрореактора, дистанционное управление рулей и дюз, потом вместе со стартовой тележкой перекатил ракету на круглую плоскость стартового диска под центральной воронкой купола, предварительно убрав оттуда мою пустую капсулу.
Это была небольшая ракета для поддержания связи между станцией и сателлоидом, которая использовалась для перевозки грузов, а не людей. Люди летали в ней только в исключительных случаях, так как её нельзя было открыть изнутри. Именно это и составляло часть моего плана. В действительности я не собирался запускать ракету, но делал всё так, будто по-настоящему готовил её к старту. Хари, которая столько раз бывала моей спутницей в путешествиях, немного разбиралась в этом. Я ещё раз проверил внутри состояние кислородной аппаратуры и кондиционера, привёл всё в действие, а когда после включения главной цепи загорелись сигнальные лампочки, вылез из тесной кабины и указал на неё Хари, которая стояла у лесенки:
— Забирайся.
— А ты?
— Я за тобой. Мне нужно будет закрыть за нами люк.
Я был уверен, что она не заметит моей хитрости. Когда она забралась по лесенке в кабину, я сразу же всунул голову внутрь, спросил, удобно ли она расположилась, и, услышав глухое сдавленное «да», откачнулся назад и с размаху захлопнул люк. Двумя движениями вбил обе задвижки до упора и приготовленным ключом начал доворачивать пять болтов, закреплённых в углублениях обшивки.
Заострённая сигара стояла вертикально, как будто действительно должна была через мгновение уйти в пространство. Я знал, что с той, которая заперта внутри, не случится ничего плохого. В ракете было достаточно кислорода и даже немножко продовольствия. В конце концов, я вовсе не собирался держать её там до бесконечности.
Я стремился любой ценой добыть хотя бы пару часов свободы, чтобы составить планы на будущее и наладить контакт со Снаутом. Теперь уже на равных правах.
Затянув предпоследний болт, я почувствовал, что металлические стойки, в которых торчала ракета, подвешенная только за три небольших выступа, слегка дрожат, но подумал, что это я сам, изо всех сил орудуя большим ключом, нечаянно раскачал стальную глыбу.
