Юрий Никитин - На Темной Стороне
Макс напоминал ему только что вынырнувшего из воды дельфина или любую другую большую рыбу. А если дельфин не рыба, то тогда акулу, только всегда улыбающуюся акулу. Его черные волосы блестели и переливались, словно с них постоянно стекает вода, лицо тоже блестело, натертое разными кремами, и сам он казался скользким и мокрым, который выскользнет из любого захвата.
Почему-то почудилось, что этот наверняка прошел Афган – кто там не был! – но не просто прошел, а прыгал и с низко летящего самолета, и ловил на лету брошенные ножи, выполнял и одиночные миссии. Похоже, что удачлив, шрам через бровь можно не считать, это даже украшение для мужчины. Не только держится щегольски, даже ест жеманно, умело пользуется ножом и вилкой, хоть и не так виртуозно как Валентин, а о его отглаженные явно им лично стрелки на брюках можно порезаться, как о лезвие опасной бритвы.
Тарас промычал с набитым ртом:
– Макс, это Дмитрий. Дмитрий, это Макс. Он у нас рыбист, а совсем недавно был и вовсе травоглот... Ну, как называют тех, кто травоед?
– Травоядный, – подсказал Валентин очень серьезно.
– Да нет, – отмахнулся Тарас. – Что-то с сосудистой системой связано... Да не с поллитрой, дурень! Другие сосуды... черт, забыл. Траво-сосудистые бывают?
Дмитрий подсказал, не уверенный, что разыгрывают, десантники не должны блистать интеллектом:
– Может быть, вегетативно-сосудистые?
– Во-во! -закричал Тарас обрадовано. – И я говорил: вегетативно-сосудные!.. Он был у нас вегетативно-сосудным, а теперь уже рыбист! Еще чуть дожмем, вовсе до ядоплодного доползет...
– Плодоядного, – поправил Валентин, задумался, сказал с неуверенностью, – или плодоягодного?
Дмитрий наконец сообразил, что разыгрывают, скорее всего, как раз его, ухмыльнулся сконфуженно, дальше ел молчал.
В тренировочном зале инструктор оглядел его как на базаре оценщик осматривает корову, цепким взглядом сразу выделил группы мышц, накачанные гантелями, мышцы, разработанные подтягиванием на канате и лесенке, но особо, как рентгеновскими лучами пронзил мускулатуру, обретенную в ударах и захватах.
– Я вижу, ты и в мирной жизни, – сказал он неспешно, – не давал себе застывать...
– Для кого мирная, – буркнул Дмитрий, – для кого не совсем.
Инструктор кивнул:
– Мы не интересуемся, кто откуда пришел. Давай, парень, посмотрим, что ты умеешь...
Он шагнул вперед и протянул руку. Дмитрий мгновенно захватил ее и сделал бросок, отшвырнув инструктора через голову почти на другую сторону зала. Он сам видел, что это чересчур эффектно, лишняя трата сил, но сразу хотел показать, что переподготовка ему ни к чему, достаточно пару дней побывать в тренировочном зале, чтобы освоиться...
Инструктор еще в воздухе вывернулся и красиво встал на ноги, словно прилип, лицом к Дмитрию, довольная улыбка на лице:
– Молодец! Силенка есть. А теперь все же посмотрим, что умеешь.
Озадаченный Дмитрий снова попытался сделать бросок, уже жестче, под ноги с добиванием... но вместо этого его завертело как в урагане, стены и потолок несколько раз поменялись местами. В спину тяжело ударило всей плоскостью пола. Сверху нависло веселое лицо инструктора:
– Эй, не спи. Хоть попытайся что-то делать.
Дмитрий вскочил, используя одни мышцы спины, йоги это называют левитацией, попробовал нанести удар, но инструктор двигался так, будто жил в другом времени. Дмитрий показался себе деревенским увальнем, что бьет с широкого размаха, часто останавливается поплевать на ладони и поправить разорванную рубаху.
Инструктора явно забавляли эти прыжки и нелепые удары, наконец явно заскучал, судя по унылому лицу, Дмитрий ощутил сильнейший удар в грудь, неизвестно откуда пришедший, дыхание перехватило, а инструктор издевательски плавно ткнул его ладонью, и Дмитрий ощутил как позорно валится на пол.
На этот раз он попытался, прикидываясь смертельно ушибленным, сбить противника ногами. Он знал, что в этом ему не было равных во всем спецподразделении, но сейчас все его умение выглядело как будто его облачили в тяжелые рыцарские доспехи. Нет, он попрежнему двигался стремительно и точно, но инструктор как будто знал заранее, куда метнутся обутые в кроссовки ступни противника. Дмитрий со злости стал двигаться на одних рефлексах, не задумываясь о стратегии схватки, или тактике, и, как ему показалось, дважды задел противника, но тот все равно бросал и сшибал его с ног бесчисленное множество раз.
Наконец, когда Дмитрий опозорено лежал на спине и мечтал провалиться сквозь этот пол, исчезнуть, чтобы его больше не видели и не знали, сверху раздался уже совсем дружелюбный голос:
– На сегодня хватит. А то завтра не встанешь с постели.
Дмитрий с усилием вскинул руку. Ему почудилась, что по его ладони хлопнула огромная жесткая лапа рептилии. У инструктора ладонь оказалась твердая, словно из бука, темная, в толстых коричневых мозолях.
На выходе из зала его хлопнул по плечу здоровенный грузный мужик в белом халате.
– Зайди в санчасть, – сообщил он. – На тебе никакая плесень не растет?
– Грыбы, – ответил Дмитрий враждебно.
– Что? – не понял мужик. – Грибы?
– Грыбы, – повторил Дмитрий. – Грыбы от меня, парень. Я здоров, и мне не до шуток.
– Сюда больных не берут, – ответил мужик резонно. – Зато больными выходят. А то и выносят их... даже из этого зала. Пойдем, пойдем! Надо, Федя.
Дмитрий вышел, прищурился от яркого света. После укола солнце казалось чересчур ярким, звуки громкими, но боль в избитом теле поутихла.
– Эй, Робин Гуд! – послышался сильный голос.
Из джипа вылез человек, который так ловко его завербовал, Глаза его поймали Дмитрия и повели как в перекрестке прицела. Дмитрий козырнул за два шага:
– Полковник Ермаков, сержант Дмитрий в вашем распоряжении.
Полковник кивнул:
– Вижу, тебя уже... гм... в тренажерном. Зря они так... Как бы ты не был крепок, но они по шесть часов в сутки изнуряют себя здесь, а ты уже забыл, что такое десяток-другой километров с полным боезапасом и в бронежилете шестого класса. Или восьмого.
Дмитрий подумал, что снова разыгрывают:
– Разве такие бывают?
Ему приходилось носить бронежилеты первого класса, из 5-10 слоев кевлара, что спасало от удара ножа или низкоскоростной пули, второго и третьего, что отличались только керамическими вставками, четвертый – это жесткий бронекарсас, обернутый тридцатью слоями кевлара, даже пятый – из металлокомпозитного модуля и демпфера, что выдерживает АКИ и «гюрзу», но о шестом только слышал: выдерживает бронебойные пули, но седьмой, восьмой... Это наверняка что-то чудовищное. Если его пятый весил целых 16 кг, да и то сверхэлитный, давали только офицерам и водителям, а остальные должны были таскать под два пуда весом. Пусть даже удобный, мягкий, теплый, весь из кармашек, где титановые пластинки уложены внахлест, как рыбья чешуя.
