Филип Фармер - Одиссея Грина
Не умеет плавать и средних лет араб, напавший на Чиба и оказавшийся в воде после того, как его противник отступил в сторону и напутствовал его пинком в зад. Один из молодых людей рвется к Чибу, другой собирается растоптать картину. Обоих останавливают крики женщин и зрелище их падения в воду.
Затем эти двое оказываются у самого берега озера и тоже летят в воду, в чем им немало способствуют руки Чиба. Еще один болван слышит крики всех шестерых, видит, как они колотят руками по воде, и бежит к озеру. Чибу становится интересно, потому что Мариам, стоящая в воде, явно терпит бедствие — ужас се неподделен.
Чиб не понимает, чего они боятся. Все они стоят на дне, вода едва доходит им до подбородков, однако Мариам выглядит так, словно вот-вот захлебнется. Остальные ведут себя так же, но они его не интересуют. Ему бы следовало вытащить Мариам из воды. Но, если он это сделает, ему придется сменить одежду, а выставка ждать не будет.
При этой мысли он громко смеется, а потом еще громче, потому что болван входит в воду, чтобы спасти женщин. Чиб поднимает с земли картину и идет прочь, посмеиваясь. Но на подходе к Центру он трезвеет.
«Как случилось, что дедушка оказался совершенно прав? Как он мог так хорошо разобраться во мне? Я — ветреный и поверхностный? Нет, я много раз влюблялся, причем очень сильно. Что поделать, если я люблю Красоту, а красавицам, которых я люблю, Красоты недостает? Мои глаза слишком требовательны, они сдерживают устремления моего сердца».
БИЕНИЕ ВНУТРЕННЕГО СМЫСЛА
Вестибюль — один из двенадцати, — в который входит Чиб, спроектирован дедушкой. Вошедший оказывается в длинной изогнутой трубе, украшенной зеркалами, висящими под разными углами. В конце коридора виднеется треугольная дверь. Дверь кажется такой маленькой, что в нее может пролезть разве что девятилетний ребенок. Иллюзия заставляет вошедшего верить, что, приближаясь к двери, он поднимется вверх по стене. В конце трубы вошедший должен увериться, что стоит на потолке.
Но дверь по мере приближения к ней вырастает в размерах, пока не становится просто громадной. Человек сообразительный может догадаться, что этот вход — символическое представление архитектора о вратах в мир искусства. Человек должен стать на голову, прежде чем попадет в эту страну чудес.
Войдя внутрь, человек сперва думает, что гигантское помещение вывернуто наизнанку или перевернуто вверх ногами. Он даже испытывает головокружение — дальняя стена кажется ближней. Некоторые так и не могут к этому приспособиться и вынуждены выскакивать наружу, чтобы избежать обморока или подавить позыв к рвоте.
По правую руку висит табличка с надписью: «ЗДЕСЬ ЗАГОЛЯЮТ ГОЛОВЫ». Дедушка всегда отпускает шуточки, непонятные большинству людей. Если дедушка находит удовольствие в игре словами, то его праправнук в своих картинах отдает предпочтение лупе. Здесь тридцать его последних вещей, включая три из «Серии о Псе»: «Звезда Пса», «Помыслы Пса», «Уставший Пес». Раскинсон и его ученики грозятся разнести все в пух и прах. Люскус предупредил своих, чтобы они подождали, пока он не поговорит с молодым Виннеганом перед началом передачи. Представители фидо поддерживают обоих, а на самом деле провоцируют ссору.
Главное помещение выставки — огромная полусфера с ярким потолком, по которому в течение девяти минут пробегают все цвета радуги. Пол — гигантская шахматная доска, а в центре каждого квадрата — лицо корифея в том или ином виде искусства: Микельанджело, Моцарта, Бальзака, Зевксиса, Бетховена, Ли По, Твена, Достоевского, Фармисто, Мбузи, Купеля, Кришнагурти и так далее. Квадраты слева пусты, поэтому будущие гении могут добавить сюда свои собственные портреты, тем самым обретя бессмертие.
Нижняя часть стены разрисована сценами важнейших событий из жизни художников. Напротив изогнутой стены находятся девять постаментов, для каждой из муз. На консолях, возвышающихся над постаментами, висят гигантские статуи верховных богинь. Они обнажены и фигуры их перезрелы: большие груди, широкие бедра, толстые ноги, словно скульптор думал о них как о земных женщинах, а не об утонченных созданиях чистого разума.
Лица их напоминают гладкие безмятежные лица классических греческих статуй, но глаза и рты имеют несколько другое выражение. Губы улыбаются, но улыбка эта готова перейти в оскал. Глаза глубоки и угрожающи. НЕ СМЕЙ ПРОДАВАТЬ МЕНЯ, говорят они. ЕСЛИ ТЫ ПОСМЕЕШЬ…
Над каждым постаментом простирается прозрачная полусфера, отсекающая людей от звуков, доносящихся от постамента и наоборот.
Чиб прокладывает свой путь через толпу к постаменту Полигимнии, музы, взявшей под свое покровительство живопись. Он проходит мимо сцены, с которой Бенедиктина изливает печаль своего свинцового сердца с помощью алхимии золотых нот. Она видит Чиба и изо всех сил заставляет себя смотреть на него и одновременно улыбаться аудитории. Чиб не обращает на это внимания, но замечает, что она успела переменить одежду, порванную в таверне. Еще он видит множество полисменов, расхаживающих около здания. Толпа, кажется, не выказывает опасных настроений. И это даже к счастью, что она сейчас так шумлива. Но полисмены-то знают, как она изменчива. Одна искра и…
Чиб идет мимо постамента Каллиопы, у которого задержался Омар Руник. Он подходит к Полигимнии, кивает Рексу Люскусу — тот машет ему рукой — и ставит картину на возвышение. Она озаглавлена: «Избиение невинных, или Пес в яслях».
Картина изображает конюшню.
Конюшня — грот со сталактитами причудливой формы. Свет, который преломляется и дробится — это любимый Чибом красный. Он пронизывает каждую фигуру, удваивает яркость и острыми иглами выходит наружу. Зритель, проходя от края к краю, чтобы составить полное впечатление, действительно видит множество световых уровней и таким образом перехватывает взгляды фигур, расположенных под верхними фигурами.
В конце пещеры стоят в своих стойлах коровы, овцы и лошади. Некоторые с ужасом смотрят на Марию и на дитя. У иных раскрыты рты, словно они хотят предостеречь Марию. Чиб использовал легенду о том, что в ночь Рождества Христова животные в яслях могли разговаривать.
Иосиф, усталый пожилой человек, согнувшийся так, что кажется бескостным, сидит в углу. На голове у него рога, но над каждым — сияние, так что тут все в порядке.
Мария заслоняет спиной соломенную подстилку, на которой должен находиться новорожденный. Из люка в полу пещеры тянется человек, чтобы положить на соломенное ложе огромное яйцо. Он находится в пещере, расположенной ниже основной пещеры, и одет в современную одежду. У него пьяное выражение лица, он скорчился не хуже Иосифа и тоже кажется лишенным позвоночника. Позади него толстая грузная женщина, чрезвычайно похожая на мать Чиба, держит на руках ребенка, которого передал ей мужчина перед тем, как положить яйцо на соломенное ложе.
