Геннадий Прашкевич - Шпион в Юрском периоде
И так далее, говорил Велимир Хлебников.
“Я согласен выносить голод, жару, бомбы, обстрел, болезни и раны, но не чувство удивления. Я с детства пришел к простоте и ясности. Я врагами считал непонятные книги, непонятные явления…” (В. Немцов “Снегиревский эффект”, 1946).
Да привыкнете, убеждали критики. Подумаешь — ближний прицел! Нормальная фантастика. Самосдергивающиеся штаны, многолемешные плуги, робот, почти научившийся чинить карандаши.
Привыкнете!
Блестящий жанр!
Вас потом за уши не оттащат.
В. И. Немцов (28.XI.88): “…О теории “фантастики ближнего прицела” я не слышал, хотя некоторые из критиков — родителей “чистой фантастики” — ругали меня за “приземленность”, а однажды была даже статья в молодежной газете, которая называлась “Изменивший мечте”. Да и теперь иные критики и редакторы торопятся объявить “техническую фантастику” устарелой. Мне же думается, могу даже утверждать, опираясь на свой жизненный опыт, как в технике, так и в литературе, что такая теория не имеет под собой основания. Дело ведь даже не в том, будет ли осуществлена в практической жизни та или иная техническая невидаль, придуманная автором книги, важно, как он об этом рассказал. Заставил ли читателей сочувствовать герою книги, маявшемуся в поиске решения технической задачи, и ненавидеть тех, кто мешает герою осуществить свой замысел на благо людям. А если в читателе (тем более юном) заложена изобретательская жилка или способность к конструированию, то такая книга как раз и поддержит его в таком деле, оно станет для него любимым, и тогда, как предрекал Горький, больные вопросы политехнизации школы будут решаться легче…”
Другими словами: вас потом за уши не оттащат… Только бы запах перебороть.
Г. Н. Голубев (15.Х.88): “…Руководил тогда журналом “Вокруг света” Виктор Степанович Сапарин. Сапарин — человек в высшей степени интеллигентный, эрудированный, а главное — очень внимательный и доброжелательный к молодежи. Он оставил несколько превосходных научно–фантастических рассказов (“Суд над танталусом”, “Однорогая жирафа”), но, конечно, мог бы сделать гораздо больше, если бы не уделял все свое основное внимание журналу. Попытку любого из сотрудников журнала или начинающих авторов научных статей попробовать свои силы в фантастике или в приключенческой беллетристике он всячески поддерживал и поощрял. Благодаря прежде всего Сапарину “Вокруг света” стал школой, из которой в литературу вошли мы с Н. Коротеевым (он был вторым разъездным корреспондентом), приключенцы В. Смирнов, Е. Федоровский. Здесь были напечатаны первые рассказы Олега Куваева, Д. Биленкина, одно время возглавлявшего в журнале отдел науки, интересные очерки писавшего еще под своей настоящей фамилией и с научными титулами Кира Булычева, а в созданном при журнале доныне уникальном приложении “Искатель” опубликовали свои первые рассказы его первый редактор, к сожалению, рано ушедший В. Саксонов (Зыслин), М. Емцов и Е. Парнов…”
В. Сапарин. “Голос моря” (Трудрезервиздат, 1952). Герой повести ленинградский профессор физики Петр Иванович Смородинов приезжает в южный санаторий, в здравницу, как тогда говорили. Во время одной из прогулок профессор случайно замечает, что перед штормом от берегов моря ушли все медузы. Интересно, что заставило их уйти, этих странных тварей, плавающих, как известно со слов А. Толстого, посредством вздохов? Размышляя об этом, профессор беседует с разными опытными людьми, долго жившими у моря, в том числе с местным метеорологом.
Метеоролог — типичное дитя своего времени.
На невинный вопрос о прогнозе погоды он отвечает пространно и недвусмысленно: “На территории нашей страны погода всегда находится под непрерывным наблюдением. Но ведь не всюду находятся наши метеостанции или станции дружественных нам стран. Некоторые наши “друзья” по ту сторону моря не прочь “подослать” нам неожиданный шторм…”
Ну а что касается открытия, делается оно профессором совместно с рыбаками. Поняв, что медузы улавливают неслышимый для человеческого уха инфразвук, профессор Смородинов строит замечательный прибор. “Ну вот, — говорит он удовлетворенно, — когда много людей включается в какое‑нибудь дело, всегда получается результат. Может быть, ошибка Черноморской станции в том и заключалась, что они мало привлекали “посторонних”, пытались всего достичь своими силами”. И заканчивает восхищенно: “Как это здорово, что хорошая инициатива у нас, словно снежный ком, обрастает мыслями, идеями и предложениями помощи со стороны самого широкого круга людей!”
В. И. Немцов (28.XI.88). “…С Вадимом Охотниковым я действительно был знаком. Человеком он был добрым и, как мне казалось, голова его была переполнена всяческими техническими идеями”.
Вадим Охотников. “Новое зрение” (Трудрезервиздат, 1952).
Студент пятого курса Электротехнического института Миша Савин едет опять же к берегам нашего южного моря. И речь теперь идет об ультразвуке, о создании другого замечательного прибора — эхолота. Он чрезвычайно прост. “Представьте себе металлический ящик. В нем куча радиоламп, а на крышке всего один измерительный прибор, похожий на счетчик такси. Никаких измерений бумажной лентой делать не надо! Никаких вычислений делать не надо. Раз — и готово! Устройство из радиоламп все само измерит и подсчитает с изумительной точностью, и на экране сразу выскочит цифра, указывающая расстояние от поверхности воды до дна”.
Но дело не в этом ящике. Миша Савин встречает слепого — бывшего морского офицера Василия Ивановича. Его мечта теперь — создать прибор, с помощью которого можно свободно видеть под водой, и такой прибор герои повести, естественно, создают. Столь же естественна и последующая задача — вернуть зрение Василию Ивановичу. Впрочем, здесь все оказывается еще проще: Василий Иванович… прозревает сам. То есть героям остается лишь поклясться, что в дальнейшем они будут трудиться еще самоотверженнее.
В. Иванов. “В карстовых пещерах” (Трудрезервиздат, 1952).
Карстовым пещерам в 50–е везло не меньше, чем Атлантиде и снежному человеку. В общем, понятно. Карст — это не колхозы с их проблемами и не поля беспаспортных крестьян. Начинается повесть с легенды, услышанной в Западном Предуралье, — о сподвижниках Салавата Юлаева, бежавших после разгрома пугачевского восстания куда‑то в пещеры. Геологи Новгородцев и Карнаухов занимаются, разумеется, не сбором фольклора, но, открывая для нужд нового строительства мощную подземную реку, находят останки сподвижников Салавата Юлаева.
