Пол Андерсон - Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник]
Разъяренное чудище атаковало, выбросив вперед одно из своих колец, и Скафлок покатился в сторону, в сугроб. Кольцо поймало Мананаана, но прежде, чем тварь успела его раздавить, владыка морей вонзил ей меч между ребрами.
Катясь, словно лавина, белое чудище удрало в сторону моря. Странники долго сидели в свете полярного сияния, тяжело дыша и дрожа от напряжения, прежде чем двинулись дальше.
— Наши мечи изъедены, — сказал Скафлок, — нужно вернуться за новыми.
— Нет, ведь эта тварь может поджидать нас у берега, а если так, то наш вид может снова привести ее в ярость, — возразил Мананаан. — Этих нам должно хватить до тех пор, пока мы не получим рунный меч.
Они медленно шли по гладкому, таинственно поблескивающему леднику, черная гора пред ними заслоняла половину неба. Ветер донес издали звуки ударов молота.
Странники поднимались, и вскоре сердца их заколотились как безумные, а легким стало не хватать воздуха. Приходилось часто отдыхать и даже дремать на гребне ледника. Оказалось, они правильно сделали, забрав с собой пищу, потому что ледяной язык оказался крут и коварен.
Ничто не двигалось вокруг, в окружающей морской пустыне не было признаков жизни, и лишь все отчетливей слышались удары кузнечного молота.
Наконец Скафлок и Мананаан достигли ледника на полпути к вершине горы, увенчанной Полярной Звездой. Туда вела узкая тропа, неровная, усеянная валунами и едва видимая во мраке. Путники обвязались веревкой и поползли вверх.
После многих падений, когда один спасал другого, судорожно цепляясь за скалы, они выбрались на скальную площадку перед входом в пещеру. Из глубины горы доносился лязг металла.
У входа бегал на цепи большой рыжий пес, он завыл и бросился на них. Скафлок поднял меч, чтобы убить его.
— Нет, — остановил его Мананаан, — Я чувствую, что смерть этого пса принесет нам несчастье. Попробуем пройти мимо него.
Держа щиты так, чтобы они перекрывали друг друга, путники вползли внутрь, как крабы, правыми плечами прижимаясь к скале. Пес бросался на них всем телом и выщербил зубами края щитов, а от неистового лая у них разболелись уши. Наконец они прошли так далеко, что цепная тварь уже не могла достать их.
Внутри царила темнота. Взявшись за руки, они шли наощупь по туннелю, ведущему в глубь горы, стараясь избегать ям и часто налетая на сталагмиты. Воздух внутри был не так холоден, как снаружи, но зато насыщен влагой, поэтому они почти не заметили разницы. Услышав шум воды, путники подумали, что это одна из рек, протекающих через ад. Молот бил все громче.
Дважды слышали они лай, рождавший в туннеле эхо, и останавливались, готовые к битве. Один раз их атаковало что-то большое и тяжелое, отгрызавшее куски от щитов. Хотя путники ничего не видели в темноте, они ухитрились убить неизвестное чудовище, так и не узнав, как оно выглядело.
Вскоре показалось красноватое сияние, похожее на свет одной из звезд в созвездии Охотника[20]. Путники заторопились и вошли в большой, покрытый инеем зал посреди горы.
Его освещал большой очаг, горевший слабым огнем. В красноватом свете, напоминавшем свежую кровь, они смутно заметили некие огромные предметы, которые могли быть инструментами кузнеца. Около наковальни стоял йотун.
Он был очень высок, так что странники с трудом различали в смрадном полумраке его голову, и вместе с тем так широк, что казался почти квадратным. На нем был только фартук из шкуры дракона, волосатое тело было таким же шершавым, как ствол старого дерева, а мускулы извивались под кожей, словно клубки змей. Спутанные черные волосы и борода опускались до пояса, ноги были короткими и кривыми, причем правая казалась короче левой. Кузнец был так горбат, что касался руками земли.
Когда Скафлок и Мананаан вошли в пещеру, гигант повернул в их сторону покрытое шрамами лицо с широким носом и ртом от уха до уха. Под выдающимися вперед надбровными дугами чернели огромные ямы — глаза были вырваны.
Голос йоту на напоминал шум рек, текущих через ад:
— Хо-хо! Триста лет Болверк работал в одиночестве. Теперь нужно расклепать клинок. — Он снял с наковальни то, над чем работал, и бросил в другой конец пещеры. Оно со звоном упало на кучу железяк и разбудило долго не смолкавшее эхо.
Скафлок смело подошел ближе, заглянул в пустые глазницы гиганта и сказал:
— У меня для тебя новая работа, Болверк, хотя она тебе и хорошо знакома.
— Кто ты? — воскликнул йотун. — Я чую запах смертного, в котором много от Страны Чудес. И второго тоже чую. Это полубог, но не принадлежащий ни к Асам, ни к Ванам.
— Он пошарил вокруг себя. — Не нравитесь вы мне оба. Подойдите поближе, чтобы я мог разорвать вас на куски.
— У нас к тебе дело, — заметил Мананаан.
— Какое? — спросил Болверк, наполнив пещеру эхом, смолкающим только в центре земли.
Скафлок сказал:
Разгневанный Ас-Локи
Утомленный неволей,
Жаждет хорошей битвы.
Вот оружие, которым
Он должен владеть:
Прими, Болверк,
Убийцу героев.
Он открыл мешок из волчьей шкуры и бросил к ногам гиганта сломанный меч.
Болверк ощупал клинок.
— Да… — прошептал он. — Я хорошо помню этот меч.
Ко мне пришли низовики — Дирин и Двалин — которым нужно было отковать этот клинок, чтобы одновременно и откупиться от Свафрлама, и отомстить ему. Мы заключили в него лед, смерть и ураган, могучие рунные чары и стремление творить зло. — Он ощерился в усмешке. — Многие воины владели этим мечом, ибо он приносит победу. Сам его вид наносит раны, а лезвие никогда не тупится. Его сталь наполнена ядом, и раны, полученные от него, невозможно вылечить ни лекарством, ни колдовством, ни молитвой. Но на нем лежит проклятье: каждый раз, выходя из ножен, он должен напиться крови и в конце концов приводит к гибели того, кто им владеет.
Он наклонился вперед.
— Вот потому-то, — медленно сказал гигант, — очень давно Тор сломал его, чего не мог сделать никто в Девяти Мирах. С тех пор меч лежал в земле, забытый, но сейчас, если Локи нужно оружие, как ты говоришь, он снова напьется крови.
— Я этого не говорил, — буркнул Скафлок, — но хотел бы, чтобы ты так подумал.
Болверк не услышал его. Устремив пустые глазницы вдаль и погрузившись в раздумья, он гладил сломанный клинок.
— Значит, конец близок, — прошептал он. — Наступает последний вечер мира, когда боги и гиганты, убивая друг друга, опустошат землю. Сурт[21] будет извергать пламя, достающее до неба, солнце почернеет, земля погрузится в море, а звезды упадут. Кончится, кончится моя неволя — слепца, запертого внутри горы, кончится в блеске пламени! Хорошо, смертный, я откую этот меч!
