Брайан Д'Амато - Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса
— Ты хочешь сказать мне что-то, — раздался голос Кох.
Или мне это только показалось? Джед, возьми себя в руки.
Я выпрямился и смерил ее взглядом снизу вверх. Если бы я сфотографировал Кох сейчас, то ее лицо на снимке наверняка сохранило бы свою бесстрастность. Отчего же мне чудилось, что она смотрит на меня снисходительно, сочувственно, чуть ли не с улыбкой? Все это выражалось в ее взоре. А может, в едва заметном наклоне головы. Или она намеренно излучала какой-то феромон…
— Внутри тебя есть кто-то еще, — произнесла она.
Я еще сильнее прикусил губу. «Как скажешь ты, которая выше меня», — изобразил я и поднял голову. Наши глаза встретились. А ведь визуальный контакт тут считался делом серьезным. Помните, как в фильме «Офицер и джентльмен» Луис Госсет-младший говорит: «Ты на меня глазами-то не зыркай, солдат! Пользуйся периферийным зрением!» Я снова потупился.
— Ответы — это правнуки вопросов, — сказала Кох.
Думаю, ее слова означали: если я не хочу ничего говорить, то напрасно жду, что она подсчитает мои солнца.
— Я, который ниже тебя, не искушен в речах, но прошу, чтобы ты учла каждое слово, — отвечал я. (То есть хватить болтать, давай-ка начинай игру, к чертям собачьим.)
— Я, что ниже тебя, слишком бедна, чтобы ответить равным даром на твой узелок. — «Забирай свои треклятые перья и все остальное и выметайся из моей лавочки».
Госпожа посмотрела налево, на запад, — в направлении, которое обозначало прошлое. Она давала мне понять: забудь этот разговор и вали на все четыре стороны.
— Солнца, которые я хочу сосчитать, очень немногочисленны, сопротивлялся я. — Они светят и тебе. — «Ты обречена, ведьма. Твои дни можно пересчитать по пальцам, сучка, и если ты будешь артачиться, то мы вместе…»
Раздался треск — будто мой сосед по парте во втором классе сломал карандаш. Я уставился на Кох. На ее лице появилось иное выражение. Дрессировщики говорят, что разница между волком и собакой в том, что собака смотрит на тебя, а волк — сквозь тебя. Собака глядит тебе в глаза и сочувствует тебе. Кох не смотрела мне в глаза. Она смотрела сквозь меня.
Она желает мне зла, подумал я. Нужно выбираться отсюда. Я заерзал, готовясь встать. Но мое тело тяжело качнулось туда-сюда, словно надувной детский бассейн, затянувшийся зеленой ряской. Центр тяжести явно сместился. Мои ноги затекли и мучительно гудели. Нарвался-таки, подумал я. Она собирается… черт, лучше ринуться вперед, схватить ее за горло, попытаться… нет. За нами, возможно, наблюдают стражники. Давай-ка соберись и покинь это заведение с величественной поспешностью. Я распрямил ноги. Медленно, словно чтобы не привести в действие тревожную сигнализацию, срабатывающую на движение. Я подался вперед и опустил руки, чтобы оттолкнуться от пола. Отлично. На счет «три» встаем. A la uno, a la…
Кох вскрикнула.
Я впился в нее взглядом. Ее голова откинулась назад, на лице застыла ухмылка — распахнутый устрашающий оскал. Зрачки закатились, изумрудная инкрустация зубов посверкивала, как ряд фасеток. Визг прошелся по всей гамме — разрывающий барабанные перепонки фэйрэевский[659] вопль абсолютного ужаса и агонии, звук, который вырывается у тебя из глотки, когда клыки ягуара вонзаются тебе в шею. Я отпрянул назад, мысленно отпрянул, потому что остался сидеть в прежней позе. Меня будто парализовало.
Полицейские учатся кричать «не двигаться!» так, чтобы люди действительно замирали на месте. Но бывает, у задержанных шок быстро проходит. В данном случае ситуация была другой. Сочетание наркотика в шоколаде и вопля каким-то образом сковало мои мышцы, вызвало первобытную реакцию — так застывают сумчатые, заслышав рев хищника, когда не видят возможности бегства.
— Хайн чама, — сказала Кох. «Возьми это».
Она протянула руку. Между средним и указательным пальцами было зажато семечко дерева тц’ите, похожее на фишку для игры в го.
В поле зрения возник мой правый кулак. Я смотрел, как он медленно поднимается, приближается к ее руке, пальцы разжимаются — ладонью вверх. Семя упало в ладонь. Пальцы сомкнулись, и рука опять легла на бедро. Я поднял глаза на Кох. Громко хрустнули мои шейные позвонки.
Голова у меня кружилась. На ее лице появилось прежнее пустое выражение. Как ни странно, я не испытывал к ней злобы. Просто чувствовал себя так, будто из меня выпустили воздух.
— Когда ты спишь, с тобой можно делать что угодно, — заметила она, имея в виду, что сумеет в любой момент парализовать меня и мучить. Пока я не скажу все, что она хочет знать. Мы иметь способы[660] и т. д.
Я никогда не считал себя особо храбрым человеком. И все же… то ли давали о себе знать хипбольные нервы Чакала, то ли усталость. Но я произнес два слова:
— Бин эль. — «Валяй».
Мне удалось сказать это с убедительной долей безразличия. Ко мне вернулись прежние твердость и мужество. Валяй, cabrona.[661] Как написано на плитке гранолы:[662] «То, что надо».
Она и глазом не моргнула. Лицо ее словно застыло. Ну просто Кенни Тран,[663] когда он очистил мои карманы в последней игре турнира «Ставки без ограничений» в казино «Коммерс» в 2010 году.
— Актан ча уи алал, — процедила она наконец. Приблизительно: «Убирайся».
Да с большим удовольствием, подумал я, но тут же все словно перевернулось в моей голове. Меня захлестнул поток безысходного разочарования. Просто класс. Торчу тут уже который час — и что… Черт побери, куда я пойду? От всемирного холокоста не скроешься. От мозговой опухоли тоже. Что я буду делать? Шнырять по Теотиуакану и пытаться выцыганить порошок каким-нибудь другим способом? Попытаться прикупить зелья в районе красного храма? Хрена с два. Мигом прихватит Штази Ласточкиных Хвостов и сделает из меня carne molida.[664] Черт, черт, черт. Внутренний голос твердил (ненавижу всю эту брехню про интуицию, но на сей раз и в самом деле стоило прислушаться): если не сейчас, то никогда.
— Вы обречены. Я пришел, чтобы помочь вам. Мне известно то, чего ты никогда не сможешь узнать сама. Городу Бритв осталось всего несколько солнц, — произнес я.
— Как же тебя зовут?
Меня пробрала дрожь — может, из-за ее интонации. Наверное, она заметила гусиную кожу на моих руках. В Ише и Теотиуакане все только и делали, что колдовали да ворожили. Однако ничего сверхъестественного (кроме игры, которая не считается), что можно было бы действительно назвать магией, сверхчувственным восприятием, труднообъяснимым совпадением, я не видел. Уверен, что Кох не использовала чары, когда приковала меня к месту. Тем не менее состояние психопатической оторопи не проходило.
