Нил Гейман - Американские боги. Король горной долины. Сыновья Ананси
Интересно, подумал Тень, кто же из тех, кто приехал в северную часть Висконсина лет сто пятьдесят тому назад — какой-нибудь лесоруб или картограф, — пересек Атлантический океан с Хинцельманном в голове.
Но тут окровавленный мальчик исчез, а вместе с ним и лужа крови, и остался только тщедушный старичок с седым пухом вместо волос и гоблинской улыбочкой, и рукава свитера у него были все еще мокрыми — ведь он вытаскивал Тень из воды, а потом устраивал его в ванне.
— Хинцельманн! — голос раздался со стороны входной двери.
Хинцельманн обернулся. Вместе с ним обернулся и Тень.
— Я зашел тебе сказать, — сказал Чэд Маллиган, и голос у него был какой-то странный, надтреснутый, — что драндулет ушел под воду. Я ехал мимо и увидел, что на льду его больше нет, а поскольку ехал я все равно в эту сторону, то и подумал — дай зайду и скажу тебе, на случай, если ты не в курсе.
В руке у него был пистолет. Стволом в пол.
— Привет, Чэд, — сказал Тень.
— Здорово, приятель, — ответил Чэд Маллиган. — А мне прислали извещение о том, что ты скончался в камере предварительного заключения. От сердечного приступа.
— Кто бы мог подумать? — сказал Тень. — Такое впечатление, что те места, где я скончался, скоро можно будет считать десятками.
— Он ворвался ко мне в дом, Чэд, — сказал Хинцельманн. — Он угрожал мне.
— Да нет, — сказал Чэд Маллиган. — Никто тебе не угрожал. Я стоял под дверью последние минут десять, Хинцельманн. И слышал все, что ты тут говорил. Насчет моего старика. И насчет озера. — Он сделал шаг вперед, но руки с пистолетом не поднял. — Господи ты боже мой, Хинцельманн! По городу ведь проехать невозможно, чтобы не увидеть этого поганого озера. Оно же тут центр всего на свете. И что ты теперь прикажешь мне делать?!
— Арестуй его! Он сказал, что собирается меня убить! — запричитал Хинцельманн — несчастный напуганный старик в пыльной перетопленной квартире. — Чэд, как я рад, что ты появился! Как ты вовремя!
— Да нет, — сказал Чэд Маллиган. — Радоваться тебе тут совершенно нечему.
Хинцельманн вздохнул. Потом нагнулся, словно через силу, и вытянул из огня кочергу. Кончик ее горел ярким оранжевым светом.
— Положи эту штуку, Хинцельманн. Просто положи ее обратно, очень медленно, потом подними руки вверх, так, чтобы я их видел, повернись и встань лицом к стенке.
На лице у старика застыло выражение неподдельного ужаса, и Тень, пожалуй, даже проникся бы к нему состраданием, вот только слезы, примерзшие к щекам мертвой Элисон МакГоверн, никак не шли у него из головы. Хинцельманн не двинулся с места. И кочергу обратно в камин он класть не стал. И к стенке не повернулся. Тень уже совсем было собрался дотянуться до него и попытаться отобрать кочергу, как тот вдруг метнул свой раскаленный дротик в Маллигана.
Метнул он его неловко и несильно, будто просто потому, что должен был метнуть, — и еще не успев закончить бросок, уже рванулся к задней двери.
Кочерга едва задела левую руку Маллигана.
Звук выстрела в замкнутом и довольно тесном пространстве стариковской квартиры был просто оглушительным.
Один выстрел, прямо в голову, насмерть.
Маллиган сказал:
— Ты бы лучше в свое переоделся. — Голос у него был тусклый и как будто неживой.
Тень кивнул. Он вышел в соседнюю комнату, открыл дверцу сушилки и вытащил свои вещи. Джинсы были еще влажные, но он все равно их надел. К тому времени, как он вернулся в комнату, полностью одетым — если не считать куртки, которая осталась где-то на дне озера, в стылом тамошнем иле, и туфель, которых он не нашел, — Маллиган уже успел вынуть из камина несколько тлеющих поленьев.
Маллиган сказал:
— Дурные настают времена, если полицейскому приходится устраивать поджог, чтобы замести следы им же совершенного убийства.
Потом поднял голову и посмотрел на Тень.
— Ты бы обулся, что ли, — сказал он.
— Я не знаю, куда он засунул мои башмаки, — сказал Тень.
— Твою мать, — сказал Чэд. А потом добавил: — Ты уж извини меня, Хинцельманн. — После чего поднял старика за шиворот и ремень, качнул и опустил головой прямо в горящий камин. Седые волосы затрещали и вспыхнули, и комната быстро начала заполняться запахом горелой человеческой плоти.
— Не было тут никакого убийства, — сказал Тень. — Это была чистой воды самозащита.
— Я знаю, что это было такое, — не допускающим возражений тоном сказал Маллиган. Он уже переключился на разбросанные по комнате тлеющие поленья. Пододвинув одно из них ногой вплотную к дивану, он взял со стола старую газету, местную «Лейксайд ньюс», разодрал на отдельные страницы, смял и бросил на полено. Газета мигом обуглилась и занялась ярким пламенем.
— Валим отсюда! — сказал Чэд Маллиган.
Пока они шли через дом, он на ходу открывал окна, а потом выпустил собачку замка на наружной двери и захлопнул ее за собой.
Тень, как был, босиком, прошлепал за ним к патрульной машине. Маллиган открыл для него пассажирскую дверцу, Тень залез внутрь и вытер ноги о резиновый коврик. Потом надел носки, которые почти успели высохнуть.
— Сейчас купим тебе какую-нибудь обувку у «Хеннинга», — сказал Чэд Маллиган.
— И много ты слышал, пока стоял под дверью? — спросил Тень.
— Вполне достаточно, — ответил Маллиган. А потом добавил: — И половины бы хватило.
До «Хеннинга» они доехали в полном молчании. Припарковав машину, начальник местной полиции спросил:
— Нога какого размера?
Тень ответил.
Маллиган ушел в магазин. Вернулся он с парой толстых шерстяных носков и парой кожаных сапог.
— Не осталось у них больше ничего на твой размер, — сказал он. — Если, конечно, тебе не нравится ходить в резиновых сапогах. Я подумал — вряд ли.
Тень натянул носки и сапоги. Как раз по ноге.
— Спасибо, — сказал он.
— Ты на машине? — спросил Маллиган.
— Оставил ее на подъездной дорожке к озеру. Возле моста.
Маллиган завел машину и вырулил с парковки при «Хеннинге».
— А что там у тебя с Одри? — спросил Тень.
— Через день после того, как тебя увезли, она сказала, что я ей нравлюсь, но только как друг, а больше между нами ничего и быть не может, потому что мы все-таки родственники, и все такое. И уехала обратно в Игл-Пойнт. Разбила мое и без того, блин, штопаное сердце.
— Оно и понятно, — кивнул Тень. — Ты пойми, тут на самом деле ничего личного. Просто Хинцельманну она здесь была уже без надобности.
Обратно они ехали мимо дома Хинцельманна. Из трубы столбом валил густой белый дым.
