Роберт Хайнлайн - Число зверя
– Имею некоторый опыт. Восемь столетий.
– Извини, я сказал глупость. Лезь вперед.
Через четыре-пять минут мы сели на плоскую крышу в зеленой зоне довольно большого города. Я увидел какую-то фигуру в белом халате и еще двоих с каталкой – и только тут вспомнил, что никто из нас так и не оделся. Хильда спросила об этом, но Лазарус не велел одеваться, а Элизабет его поддержала. Так что я был совсем голый, когда склонился над рукой дамы со словами:
– Это большая честь для меня, доктор Иштар.
Она действительно красива – валькирия из взбитых сливок, крема и меда. Она улыбнулась и поцеловала мне руку.
Элизабет что-то сказала на этом их языке, Иштар снова улыбнулась и ответила по-английски, чисто и бегло:
– Если так, то он один из нас.
Она крепко обняла меня и расцеловала.
Я был так занят Иштар, что не заметил, как выгрузили Морин, – в сознании, хотя и ошеломленную, – уложили на каталку и увезли. Всех нас долго и крепко целовали, а потом Элизабет переговорила с Иштар по-галактически.
– Иш говорит, что понемногу его размораживает. Сейчас там четыре градуса Цельсия. Она жалеет, что у нас так мало времени, но если надо, может довести его до тридцати семи градусов за шесть часов.
– А как насчет двадцати четырех часов?
Иштар осталась довольна, согласилась нарядить подменное тело в одежду, которая была на больной – клиентке? – и проследить за тем, чтобы пространство, где мы находимся, оставалось свободным, и спросила:
– А что это там за стук?
Элизабет объяснила, что это Лазарус.
– Он в нашей волшебной пристройке. Он знает, что должен был там и оставаться, но передумал – и только что обнаружил, что его заперли.
Улыбка исчезла с лица Иштар.
– В волшебной пристройке? Либ, я хочу узнать об этом подробнее.
– Узнаешь.
Мы снова влезли в кабину. Дити сказала Ае «Двадцать четыре часа», и мы опять вылезли. Иштар лежала на посадочной площадке, принимая солнечную ванну, – на этот раз такая же обнаженная, как и мы. Теперь она произвела на меня еще большее впечатление.
– Как раз вовремя, – сказала она, вставая (она выше меня) и, как всегда, улыбаясь нам. – Подменное тело ждет, и у меня было время осмотреть клиентку и поговорить с ней. Для ее возраста она в хорошей форме, понимает, по крайней мере отчасти, что произошло, и относится к этому спокойно. Пожалуйста, передайте Лазарусу, что, если он скоро вернется на Терциус, его допустят в это здание только через семнадцать месяцев. Клиентка высказывается на этот счет очень решительно: она не хочет видеть Лазаруса, пока я не закончу ее омоложение.
– Либ, а семнадцать каких месяцев? – спросила Дити. – Я хочу установить точное время рандеву, а Ая откалибрована на время Земли-прим и Земли-ноль, а не Терциуса.
С помощью Элизабет, служившей переводчицей, они договорились о точном времени, потом Элизабет опять заговорила на их языке.
Иштар кивнула:
– Это не проблема, я видела ту фотографию. А плащ с капюшоном – еще проще.
И мы отбыли.
Скинуть труп вниз не составило особой трудности, но я был рад, что мы от него избавились (я снова поменялся местами с дочерью). Потом мы опять оказались на Терциусе.
– Пунктуальны, как всегда, – заметила Иштар, и я с изумлением заметил, что она очень беременна – совсем на сносях. А ведь две минуты назад она показалась мне удивительно стройной для ее роста. – И мы тоже поспели вовремя. Морин, это наши с вами друзья, – и она представила нас. Морин Джонсон заговорила с нами на галактическом, но тут же перешла на английский, заметив, что мы не понимаем. Да, она похожа на Лаз и Лор, – только красивее. Прекрасная, очаровательная женщина. Я обнаружил, что уже почти привык к тому, что безупречно воспитанные дамы при первом знакомстве обнимаются со мной нагишом. Она поблагодарила нас всех, и видно было, что она говорит искренне.
– Он все еще там колотит в дверь? – спросила Иштар.
– Для него прошло меньше пяти минут, Иш, – объяснила Элизабет. – Но ты знаешь, какой у него характер; наверное, нам лучше лететь обратно. Я думаю, мы скоро вернемся.
И мы снова улетели, втиснув Морин между мной и моей женой вместе с каким-то свертком и плащом, которые она держала на коленях. Мы сразу же очутились внутри «Доры». Истекшее время – ноль секунд. У нас еще оставалось час двадцать минут на то, чтобы подготовиться к обеду. Я обнаружил, что голоден, хотя завтракал всего три часа назад по моему биологическому времени – почти все их я провел в Земле Обетованной, составляя программу вылазки, поскольку все три ее этапа заняли лишь несколько минут, да и то большую их часть мы находились на крыше клиники.
Морин надела плащ, накинула капюшон и взяла в руки сверток.
– Глупо, но занятно, – сказала она. – Куда теперь?
– Со мной, – сказала ей Хильда. – Дорогой мой, можешь выпустить Вуди, как только Дора сообщит Ае, что я дошла до адмиральских апартаментов. Когда он начнет орать, скажи ему, что нам было не до того, чтобы играть с ним в игрушки, и что, если он еще когда-нибудь захочет о чем-нибудь меня попросить, пусть встанет на колени. Вон как расшумелся! Скажи, что я крайне утомлена и буду спать до обеда и чтобы он не вздумал вызвать меня или явиться ко мне до того времени под страхом моего крайнего недовольства и хорошей оплеухи от тебя. Вы все приходите в адмиральские апартаменты, когда захотите, но так, чтобы Вуди не видел. Мы с Морин будем, скорее всего, в ванне.
Глава 46
«Я наделена даром предвидения»
Когда Шельма устраивает спектакль, она ни перед чем не останавливается. Согласно правилам протокола, которые установил Лазарус Лонг, обед на «Доре» – торжественная церемония, но торжественность можно толковать по-разному: единственное, что здесь строго запрещено, – это одеться кое-как. Обеду предшествует час коктейлей, в течение которого можно прихлебывать кока-колу или же напиться в стельку.
Но в этот вечер тетя Хильда все поменяла. Никаких коктейлей, явиться точно вовремя – без двух восемь по судовым часам, никому не перекусывать у себя – таковы были высочайшие повеления. Никакой самодеятельности в одежде – тетя командор сама решала, что кому надеть и где кому сидеть. Я спросила:
– Тетя командор, милочка, ты не слишком раскомандовалась?
– Да, на этот раз я раскомандовалась, Диточка, – ответила она. – Только, прежде чем заниматься критикой, спроси своего мужа, был ли когда-нибудь такой случай, чтобы прием у меня не удался.
– И спрашивать не буду. Как же, в последний раз взлетел на воздух наш «бьюик». У тебя никогда не соскучишься.
