Филип Фармер - Легенды Мира Реки. Тайны Мира Реки: Рассказы
— Что? — Ярость всколыхнулась в ее груди. Провели! Провели! Кое-кто заплатит кровью!
— Вы лжете мне сейчас, утверждая, будто не солгали. А что еще я могла бы подумать, когда ваши слова были так ясны — огонь в шерсти?
— Ты подумала: это соперница. Та, что угрожает отнять мужчину, который тебе… для тебя… — его голос пресекло рыдание, — так дорог. Дороже всего на свете.
— Ты несешь чушь, — вскипела Медея и прошлась по палатке. — Ох уж, эти загадки! Если вы имеете в виду вашего отца, его здесь нет. Я никогда не видела его и ничего о нем не слышала в этом мире. Если имеется в виду истинный владелец замка, он тоже неведомо где, и моя ревность к нему не пролетит и пяти бросков копья от этой палатки.
— А ты воспламенила бы саму Реку, чтобы выжечь рану, которая нанесена твоему честолюбию, верно, матушка? — язвительные слова Эсона задели глубоко. — Мы не имели в виду ни того, ни другого.
— Остается Родриго. — И гнев ее мгновенно иссяк. Она почувствовала изнурение. — Тогда вы ошибаетесь, утверждая, что он мне дорог. Я его никогда не любила.
— Что общего имеет любовь с тем, как дорого ты что-либо ценишь — это выше того, что ты любишь, к чему истинно привязана? — Голос Иолая, как теперь казалось, доносился издалека. — Ты достаточно часто твердила, что любила нас.
— Ээт, — Эсон стал загибать палец при каждом имени.
— Ясон, Эгей, все возлюбленные, которых ты заводила после него до дня своей смерти, все возлюбленные, появившиеся после Дня Воскрешения, строитель замка, Родриго… Сколь многих из них ты любила? По-настоящему любила? Или то были всего лишь твердые тела, необходимые, чтобы придавать форму плащу всепожирающего пламени по имени Медея?
— Вы безумны, — она просто устанавливала, но не обвиняла. — Вы оба не в своем уме.
Эсон покачал головой.
— Мы знаем, что такое безумие. Мы много раз сталкивались с ним после твоего кровавого часа. Дети быстро учатся. Мы уже тогда усвоили, как его распознавать. Дети также смекалистые звереныши. Мы усвоили, что безумие — более верное оружие, чем самый острый клинок.
— Что ты этим…?
— О, сама знаешь, такова правда, матушка. Разве не твое собственное безумие привело тебя сюда на поиски соперницы? — Он рассмеялся. — Сюда!
— А теперь возвращайся в замок. — Иолай повернулся к ней лицом, и холодная ненависть в его глазах ударила ее по сердцу, словно молот. — Она Там. И ждет. Сделай с ней все, что тебе вздумается — все, что сможешь. Но если тебе пришлось просить у него дозволений покинуть твою собственную крепость, как ты думаешь, позволит ли он тебе нанести ущерб его законной жене?
Ее губы шевельнулись, но она не смогла исторгнуть слова. Теперь оба сына наблюдали за ней, жадно и сурово, точно ястреб, готовый броситься на добычу. Она знала, что ее боль не тронула их; имело значение лишь то, что они видят: ей больно. С усилием, которое ей прежде ни разу не доводилось затрачивать, она смогла наконец произнести:
— Химена?
— Ты знаешь, как здесь могут меняться имена, — сказал Эсон.
И она поняла. Исса… Точно шипение, точно звук, который возникает, когда чешуйки земной змеи трутся о камень, прежде чем змея заползет в свою нору.
— Заложница, которую ты так легко и с такой охотой оставила. — Эсон улыбался. — Цена твоего прихода сюда, и этой поразительной встречи родных.
— Соперница, которой ты так боялась. Она была с ним наедине все это время, дольше, чем ты здесь с нами. — Руки Иолая дрожали, точно у старика. Они сомкнулись вокруг его чаши с вином, и он пил, пока дрожь не унялась. Пальцы, более длинные и точеные, чем у Ясона, смахнули густо-красную каплю с губы. — Каково себя чувствуешь, когда тебе в горло входит нож… матушка?
Она не помнила, как покинула палатку, как отыскала дорогу обратно по равнине. Она только и знала, что кто-то, безусловно, вернул ей ее кинжал, потому что чувствовала сбоку его вес.
Звезды ярко осветили ее тропу, но она бежала во тьме. Не было слез, которые затуманили бы ее зрение, но все же местность по обе стороны от ее стучащих оземь ног расплылась. Казалось, даже трава, распрямляющаяся позади, насмешливо шепчется, даже могучий голос Реки звучит в ее ушах злобно и ехидно. Во время бега шпильки выбились из прически. Одна упала и потерялась, но другую она цепко схватила и прижала к груди, точно святыню, укрыв ее у самого сердца.
— Отворите! — крикнула она, колотя в ворота из железного дерева. — Отворите быстрее!
Один из ее людей откликнулся, поднял засов и впустил ее. Та крохотная часть ее мозга, которую не охватил огонь, неуместно поразилась, а как она должна выглядеть в его глазах, чтобы его лицо настолько побелело от ужаса. Она сжала кулаки и потребовала, чтобы к ней привели заложницу.
Другие солдаты подошли поближе, чтобы расслышать ее неистовые приказы. За все время службы ей и Сиду они никогда еще не видели ее такой. И ничто иное, как этот круг молчаливых перепуганных глаз, наконец, привело ее в чувство. Она понизила голос и провела рукой по волосам.
— Простите меня, — сказала она спокойней, и все же, не утратив властности. — Там, откуда я явилась… Как они обошлись со мной… — она знала, что эти мужчины скорее поддержат беспомощную женщину, нежели одержимую, и поспешила приноровиться к их представлениям. — Я узнала нечто, касательно заложницы, которую наши недруги так ловко подсунули нам; это измена. Доблестный Родриго должен услышать обо всем сразу, и только из моих уст. Но сперва мне нужно ее увидеть.
— Владычица, твое желание будет исполнено, — отозвался один из ее собственных людей. — Но измена? Заложница пальцем не шевельнула против нашей крепости или наших людей с тех пор, как ты отбыла…
— Чистое везение. Если аспид скользит мимо твоей босой ноги, не стоит предполагать, будто все прочие змеи в дальнейшем будут столь же учтивы. Она не рассчитывала, что я так скоро вернусь. Она думала, что у нее есть время для осуществления ее замысла.
Он по-солдатски белозубо улыбнулся.
— Сейчас она узнает, что времени нет. — Его рука сомкнулась на рукояти короткого меча. — Я приведу господина Родриго. Он в оружейной, проверяет наше оружие. Он пожелает, чтобы ему доверили честь предать смерти эту змею.
— Нет, — настойчиво заявила она. — Ни слова ему, пока я не увижу. Моя беседа с нашими врагами дала мне больше, нежели они рассчитывали. Они плотно плетут свою паутину, ложь за ложью, и порой то там, то тут дозволяют проглянуть правде. Было бы грехом казнить заложницу, если то, что они мне поведали о ней, окажется лишь очередным враньем, какова бы ни была его цель. — Ее неистовые глаза не отпускали его, когда она добавила. — В награду за всю вашу верную службу и послушание, я бы хотела избавить вас от пролития невинной крови.
