Алексей Корепанов - Марсианское диво
– В подробности вы ее не посвящали?
– Разумеется, нет. Вы же не против ее участия, Алекс?
– Я только за. И могу ли я возражать после того, как без вашего разрешения привлек Ника и Джейн?
– Она может быть нам очень полезна, Алекс. Хоть король сам по себе и хорош, но его все-таки делает свита.
– Я уже сообразил. Повторяю: я только за. Но был бы я ее мужем, в сельву бы не отпустил.
– Уверяю, она бы вас и не спросила, Алекс. Она не из тех, кого можно куда-то не отпускать. Уж скорее, это она не отпустит. – Доусон слегка хлопнул ладонью по столу. – Ладно, к делу. Докладываю: практически все вопросы с экипировкой уже решены, остались две-три позиции, это завтра. Никого подозрительного как будто бы не наблюдается, но вы продолжайте отдыхать, на всю катушку. Рекомендую ночную охоту на кайманов.
Алекс отрицательно качнул головой:
– Нет. Охота – это не для меня. Я против убийства животных.
– Но, тем не менее, отнюдь не вегетарианец, – усмехнувшись, заметил Доусон. – Мясом убитых животных не брезгуете. Весьма распространенное явление.
– Знаю. Да, от мяса не отказываюсь, но убивать – увольте.
– А как насчет ловли пираний? Или вам и это не по душе?
– Нет, почему же: рыба – это нормально, даже Иисус народ рыбой кормил. А вообще, Пол, мне гораздо больше нравится не воздействовать на природу, а созерцать природу. Как Торо*. Сливаться с природой. Какая здесь красотища, Пол! Зелень… Чувствуешь себя таким спокойным, умиротворенным… Так и кажется, что если бы смог – пустил бы здесь корни, врос в землю, украсился листьями. Покой, никаких проблем… * Генри Дэвид Торо – американский писатель, мыслитель, натуралист, общественный деятель XIX века. (Прим. авт.)
– Ну да, зеленый цвет успокаивает. А у меня наоборот. Мне почему-то больше импонирует синий.
– Синий тоже пассивный цвет, – заметил Алекс. – Поглощение энергии. Символизирует самоуглубление, этакую философичность, интеллектуализм.
– Вот как? Не слыхал такого.
– А я уже и запамятовал, где набрел на такую символику. Но точно помню: белый – цвет печали, рождения. Девственный, не захватанный жизнью. И потому несколько не от мира сего. А черный, естественно, противоположность белому. – Алекс, как обычно, незаметно увлекся. – Там, где белый, – там начало, где черный – конец. Белый лист бумаги полностью замазали черной краской, не оставив ни одного светлого пятнышка. Но, с другой стороны: если белому все ясно, то черному ничего не ясно. Поэтому черный устремлен в будущее, а белый – в прошлое. Тьма рассеется, и проявится нечто.
– Интересная трактовка, – сказал Доусон. – А… красный?
– Напряжение и сила. Выброс энергии, в отличие от синего. Я всего не помню. – Алекс задумался. – Красный бьет в одну точку, а желтый – это хаотический выброс энергии. Зато красный с желтым дает оранжевый – цвет радости; легкомыслие и агрессивность взаимно уравновешивают друг друга. А коричневый подобен коре дерева или слою земли, что-то скрывающему. Под темной коркой течет какая-то неведомая жизнь…
– Неведомая жизнь… – задумчиво повторил Доусон. – Сфинкс, случаем, не коричневый?
– Н-нет, скорее рыжий… Вернее, пыль на нем рыжая. Хотя цвет – штука субъективная, зависит от особенностей восприятия наблюдателя.
– А если наблюдателя нет? – спросил Доусон и тут же встрепенулся: – Да о чем мы, Алекс? Вон, смотрите, Викторию и вправду могут увести. Этот мачо прямо анакондой увивается, а она вроде и не против… Значит, так: вертолет я нашел, договорился с хозяином. Запросил он, конечно, ого-го, – но я цену сумел-таки сбить. Машина в нашем распоряжении, он и пилота дает. Пару дней полетаете по окрестностям – на всякий случай, если вы все-таки под наблюдением. Потом я загружусь: продовольствие, палатки, фонари, тросы, оружие – мало ли что? – в общем, список солидный. Загружусь – а вы будьте готовы. Позвоню вечером, накануне, и с утра пораньше – вперед! Пойдем до Тефе, там дозаправимся – и дальше, на Фонти-Боа. Еще раз заправимся, возьмем с собой запас – и до «пункта Икс». Я эту точку почувствую, они меня, кажется, ведут. Сесть там, скорее всего, не получится, так что груз спустим на тросах, и сами, как десантники… Вертолет уйдет в Фонти-Боа и будет там ждать, а потом, когда потребуется, мы его вызовем. Вернее, я вызову, вас-то там уже не будет, если все удастся. И когда вернетесь – неизвестно.
– Ну да, – кивнул Алекс. – Время там другое, мы ведь можем и через месяц появиться, и через год. Значит, вы остаетесь… Да, это правильно. Вы большой стратег, Пол. Или тактик – я эти вещи постоянно путаю. И что, вы так и будете постоянно сидеть в этом Фонти-Боа?
– Не беспокойтесь, Алекс. Когда вернетесь – сделаете звонок Армандо, и он вас заберет. Прилетит отсюда, из Манауса, и заберет.
– Кто это – Армандо?
– Пилот. Человек надежный, я выяснял, причем не в одном месте. Лишнего не выспрашивает. Знаете, из тех: за ваши деньги – все, что угодно… Ракетница есть, оставим у пирамиды. И мобильники оставим – в конце концов, можно навести и по мобильнику: выше-ниже, правее-левее. Вертолет маневренный, пилот опытный.
– А как мы на борт попадем? Спускаться – это одно, а вот подниматься – совсем другое. Лестница до земли не долетит, застрянет в ветвях.
– Алекс, когда вы в последний раз летали на вертолетах?
– Да я, собственно, вообще не летал. На космическом корабле летал, а вот на вертолете не приходилось.
– Значит, и новых трапов не видели. Хорошие трапы, Алекс. Пролезут сквозь любую чащу, как гарпун, – я уже справки наводил. Не беспокойтесь. – Доусон придвинул к себе тарелку с шариками бригадейро, но есть не стал. – Вернетесь, Виктория все распишет в лучшем виде… Читали ее статьи?
Батлер отрицательно покачал головой:
– Не приходилось.
– Она умеет. Так вот, вернетесь, она все распишет, а я в это время… – Доусон запнулся и посмотрел на Алекса с таким видом, словно ему на голову только что упало Ньютоново яблоко. – Не будет никаких трапов, Алекс! Пока вы там – найму рабочих, расчистим площадку. Оборудуем постоянный лагерь, и вертолеты смогут садиться. Главное – утрясти все вопросы с администрацией.
– Это все хорошо… – медленно начал Алекс. – Но, вообще, дело пока не совсем ясное. Мы с вами создали некую умственную конструкцию, в силу нашего понимания. Но где гарантия, что мы идем по правильному пути? Нет такой гарантии…
– Вот и проверим на практике. Пирамида там точно есть, а вот работает ли переход?..
– Вы говорили, они вас ведут… Вы это чувствуете?
– Это на уровне интуиции, какой-то внутренний сигнал…
Батлер устремил взгляд мимо Доусона, на Викторию. Она смеялась, прижав ладони к щекам и извиваясь гибким телом на высоком табурете, и над ней склонялся усатый красавец, тоже весь в белом, и что-то говорил с улыбкой змея-искусителя, и глаза его прямо-таки сверкали от вожделения; чем-то он напомнил Алексу Леопольда Каталински. – Тут есть еще один аспект, – сказал он. – Может быть, нужно ей все рассказать? И Нику с Джейн?
