Лента Ососкова - История вторая: Самый маленький офицер
— Давайте пройдем внутрь и полюбуемся живописью! — затем он чуть повернулся к Великому Князю и дополнил: — И поговорим негромко… о некоторых вещах.
— С удовольствием, — согласился Иосиф Кириллович. — А что за живопись будет сегодня радовать наш взор?
— О, предлагаю посетить выставку, посвящённую, — тут президент слегка запнулся, но прежним спокойным и самую капельку восторженным — гость всё-таки немалого ранга, тут надо еле заметно восторгаться — голосом продолжил: — близящемуся Дню Победы и, заодно, Забол-Выринейскому конфликту, потому что зимой посвящённая его годовщине выставка пройти не смогла по техническим причинам.
Заболотин обернулся к воспитаннику, но тот старательно удерживал на лице невозмутимое и доброжелательное выражение. Только губы чуть шевелились, словно он про себя посылал президента по очень далёкому болотному адресу. Хм, раз не краснеет — значит, всё-таки приличному.
За милым пустячным разговором гость и президент с, изрядно пополнившимся президентскими охраной и секретарями, сопровождением вошли в холл галереи. Тут же будто из воздуха соткались первые, пока робкие репортеры. Заболотин с усмешкой позволил Сифу ловко просочиться вглубь «эскорта», подальше от фотоаппаратов и видеокамер, укрывшись от их назойливого внимания за Алексеем Краюхиным.
— Не любишь их? — подмигнул Краюха, на секунду отвлекаясь от своей крайне важной обязанности: сверлить суровым взглядом толпу.
— Не люблю, — подтвердил Сиф, чувствуя себя между бывшим снайпером и Заболотиным в полной безопасности. — Не прощу… тех.
— Но ведь эти — не те, — Алексей знал, о чём говорит Сиф. — И общего не имеют с… ними.
— Мне всё равно.
Заболотин вполуха прислушивался к этому тихому разговору, всё равно он был интереснее сугубо дипломатических словоизлияний президента. Полковник не хуже Краюхи знал, в чём дело, и откуда взялась такая жгучая нелюбовь Сифа к служителям журнальных культов, и мог лишь посочувствовать юному фельдфебелю. Но Сиф сочувствие переваривал обычно плохо, так что оно осталось при Заболотине невостребованным.
А история та была обыденна для войны. Подобные ей случались всегда. Стоило оказаться слишком близко к столице, где жизнь, вопреки всему, ещё сохранилась, как слетались суетливые репортеры самых разных стран…
21 сентября 200* года. Забол, город Дикей Горьевской области.Небо было тёмное-тёмное, синие, но звёзд, больших, колких, как скомканные обрывки фольги, почти не было видно. В темноте терялись границы между чистым небом и облаками, и только по остренькому звёздному посверкиванью можно было примерно догадаться, где что. Город, так долго стоящий мёртвым, с удивлением слушал, что происходит в нескольких его домах, неуверенно думая: а вдруг, жизнь? Его ещё утром разбудили автоматные очереди и взрывы, и вся эта кутерьма тянулась долго-долго… А потом стихла, перестало громыхать, посылая вокруг смерть. И теперь город слушал наступившую тишину и понимал, что она не старая, мёртвая, а живая. Шаги, тихие голоса, окурки, аккуратно прикрытые ладонью, чтобы не светиться сигаретным огоньком, короткие рапорты и приказы вполголоса. И ночь, городская и безучастная к происходящему.
Не жизнь это вернулась. Это война ещё раз пришла, такая же равнодушная к судьбам людей, как полгода назад.
И людям, смутившим покой городка, некогда заглядываться на небо, даже если они устало привалились спиной к стене и замерли, впитывая в себя драгоценное время отдыха. Почти все вокруг них спят, кроме караульных, замерших где-то в соседних помещениях. За несколько домов от них застыл ещё один дозор, поглядывают на часы и мечтают, чтобы часовая стрелка наконец доползла до цифры 4. Примерно в четверть пятого их сменят. Осталось немного, сейчас уже без пяти, если посчитать в среднем, сколько у кого показывают часы.
В первом доме как раз караул только что сменился. Это сошедшие с дежурств бойцы привалились к стене, стараясь расслабиться и вздохнуть спокойнее — напряжение не давало забыться сном, только непонятной звериной дремой.
— Ничего? — послышался рядом тихий голос. Бойцы узнали капитана Заболотина и облегчённо вздохнули. Их бывший ротный, а теперь командир батальона, присел на корточки рядом с ними.
— Ничего, — подтвердили они, и кто-то привычным жестом протянул почти пустую пачку сигарет.
— Я всё ещё не курю, — твёрдо отказался капитан. — Ладно, раз ничего — спите. До рассвета уже недолго. Скоро подойдут «Встречающие».
— И вам сна, вашбродь, — отозвался один из бойцов, рыжий и кажущийся по-прежнему толстым, хотя на самом деле он за службу похудел более, чем вдвое. Просто широкий костяк и круглое лицо сохраняли ему «полный» вид.
Здесь давно никто никому не желал спокойной ночи и добрых снов. Здесь просто желали сна. Без сновидений лучше всего.
Заболотин поднялся на ноги и почти неслышно отошел. В сонной тишине, если прислушаться, можно было уловить, как он пересёк квартиру, вышел на этаж и, скрипнув, будто случайный ветер сквозь разбитые окна подул, дверью в соседнюю, вполголоса сказал кому-то:
— Да это я, спи. Дежурных спрашивал.
Бойцы, впрочем, догадывались, кому: скорее всего, пацану-приблуде, Индейцу. Мальчишка, вроде, долго пытался Заболотина убить, но последнее время в их отношениях этого было незаметно. Капитан всё так же пёкся о «подопечном», а подопечный… кажется, теперь не имел ничего против.
Рассвет залил холодным осенним светом город, пустынные дома с провалами окон, лишённых стёкол, и передвигающихся аккуратно, тихо, но торопливо солдат. Где-то впереди уже на подходе была рота «Встречающих». Осталось лишь дождаться её и ударить по выринейцам с двух сторон. А пока подразделение стягивалось ближе к окраине города и, соответственно, к противнику, чтобы не мешкать при ударе.
УБОН — ударный батальон особого назначения — отличался от всех других частей тем, что посередине перемещения до места назначения их могли сдёрнуть с задания и отправить «закрывать дыры» по дороге. Так было и сейчас — дивизия Равелецкого осталась далеко впереди, а УБОН разбирался с местными силами, мешающими пройти остальным частям.
Время тягучими каплями переливалось через край бокала-настоящего, утекая в прошлое так медленно, что казалось, капля вообще остановила всякое своё движение. Светало. Царила напряжённая тишина. Молчали «выри», молчали русские. А потом в какой-то момент капля-время сорвалась вниз, стремительно ухнула куда-то, всё завертелось в бешеном круговороте: сообщение по рации, что пора встречать, первая, прощупывающая атака. Уже более уверенный удар. И чуть дальше, ниже по течению реки, ещё один — это подошли, подоспели «Встречающие».
