В Невинский - Под одним солнцем
Полуденное солнце то скрывалось в облаках, то вырываясь на волю, светило прямо в окно, против которого, забравшись с ногами в кресло и свернувшись в тесный комочек, сидела Юринга. Она была задумчива и печальна. Ее большие темные глаза с самого утра смотрели на меня с затаенной грустью. Я и сам чувствовал себя необычно, на душе было неспокойно и какая-то неясная тоска тяготила меня. В оставшиеся предотлетные часы от нечего делать я то прохаживался из комнаты в комнату, то подолгу смотрел в окно, мысленно прощаясь с красочными пейзажами этого уголка нашей планеты. Временами я подсаживался к Юринге, пробовал шутить, надеясь развеять ее грустно, не достигнув успеха, снова поднимался, ощущая какую-то странную раздвоенность и смутное беспокойство. В довершение всего во мне тлело предчувствия неотвратимой утраты, которое не оставляло меня ни на минуту, но и не проявлялось настолько сильно, чтобы с этим чувством можно было бороться. Постояв у окна, я снова подсел к Юринге и взял ее руку. Рука была холодна и безжизненна.
- Что с тобой, Ю, ты сегодня такая же мрачная и безвольная, как вот та тучка, которую несет ветер, и вы обе готовы пролиться дождем... Будь веселой, как эти дни.
Она слабо улыбнулась, но ничего не ответила, лишь пальцы шевельнулись в моей руке.
- Смотри, что я тебе купил... вот, ты же любила этот цвет, ты как-то говорила.
Я достал липруну и положил ей на колени.
- Нравится?
- Да, красивая... Спасибо, но мне бы хотелось совсем другое.
- Что же?
- Что-нибудь лично ваше, какую-нибудь пустяковую вещицу, но вашу, а не купленную на ваши деньги.
- Зачем тебе?
- Так. Я хочу! - В голосе ее послышалась настойчивость, но она тут же уступила место прежней грусти. - Вы уедете сегодня, и я вас больше никогда не увижу... Вам не было скучно со мной?
Я привлек ее к себе.
- Нет, только вот сегодня...
- Не шутите, Антор, - с расстановкой сказала она, - мне сегодня тяжело слушать шутки, побудьте тоже таким, как всегда.
Я осторожно провел ладонью по ее щеке и застыл, не отнимая руки от ее лица.
Бывают моменты в жизни, когда мы неожиданно начинаем понимать самих себя и вдруг убеждаемся, что жили, поступали и делали все не так. Тогда мы принимаем решения, которые резко изменяют нашу дальнейшую судьбу и о которых мы в дальнейшем не жалеем.
- Юринга!
Зрачки ее глаз расширились... Она вздрогнула, и на лице ее отразилось смятение, словно своим женским чутьем она угадала те мысли, которые вихрем пронеслись у меня в голове.
- Юринга... Ты согласилась бы стать моей женой?
Последовала самая неожиданная реакция. В глазах у нее вспыхнула радость, потом промелькнул испуг, и она разрыдалась... разрыдалась так, словно на нее свалилось тяжелое, непоправимое горе.
- Юринга! Что с тобой? - Я прижал ее к себе и гладил ее плечи, спину, руки. - Я обидел тебя? Подожди, не плачь, ответь хоть что-нибудь!
Лицо ее спряталось у меня на груди, а руки робко тянулись к плечам и, забравшись под воротник одежды, напряглись, притягивая мою голову к себе. Я взял ее за плечи и, оторвав на минуту от себя, заглянул в глаза.
- Юринга! Успокойся! Скажи, в чем дело?
- Я... я... - Рыдания мешали ей говорить. - Вы это серьезно, Антор?
- Конечно, серьезно, неужели ты думаешь, что я мог бы так пошутить?..
Голова ее снова ткнулась мне в грудь.
- Да, я... знаю... но мне хотелось услышать еще раз.
- Так ответь мне, ты согласна?
- Я... я не могу... вы сами... откажетесь... если узнаете... если узнаете всё...
- Что всё? Почему ты не можешь?
Она затрясла головой:
- Не могу... Вы богатый, Антор, а богатые... я знаю... богатые женятся ради детей... наследника, даже если любят, а я... я не могу быть матерью, я...
Она снова разрыдалась и сникла, обессиленная признанием. Я подхватил ее на руки и посадил к себе на колени.
- Что ты говоришь, Юринга! Откуда ты взяла, что я богат? Кто это тебе сказал? И почему ты не можешь?..
- Нет... не могу... здесь, в Хасада-пир... когда нас, девушек, берут сюда, нас... нам делают операцию, чтобы не возиться с... последствиями... это условия контракта, который подписывают родители...
Я замолчал, потрясенный ее несчастьем. От этого Юринга стала мне еще дороже и ближе. Она сидела, не двигаясь, и только вздрагивала от затихающих рыданий. Медленно текли минуты. Я смотрел на это беззащитное существо, лишенное всяких надежд на счастье, еще более одинокое и бездомное, чем я сам.
- Юринга, - мягко сказал я, - не будем думать о будущем в... этом смысле... Я не намерен...
Она подняла голову и с трепетом посмотрела мне в лицо.
- ...менять своего решения. Ты многое представляешь себе неправильно. Ты думаешь, я богат и счастлив, но у меня нет ни того, ни другого. Если я нужен тебе, если ты хочешь быть со мной, если ты будешь счастлива со мной, то... давай уедем отсюда вместе и будем вместе столько, сколько позволит наша судьба. Конечно, лучше бы потом иметь... и другие радости, но сейчас мне больше всего на свете нужна ты. Ты! Понимаешь, только ты. Не торопись, подумай, жизнь наша не будет легкой, денег у меня далеко не всегда столько, сколько я имел их здесь, зарабатывать на жизнь мне приходится тяжелым трудом, и я часто буду оторван от тебя на целые годы... Подумай, Юринга.
По мере того как я говорил, глаза ее светлели, наливались радостью, а когда кончил, она порывисто прижалась ко мне.
- Зачем вы мне это говорите, Антор? Неужели вы до сих пор не понимаете, что я... люблю вас? Мне безразлично, буду я с вами сыта или голодна, плохо или хорошо одета. Я буду знать, что вы со мной, даже если вы будете далеко... а это так много! Правда?
Я еще крепче прижал ее к себе.
- Вы не пожалеете, Антор. Я буду вам настоящей подругой. Вы не думайте, я веселая, это здесь я была грустной временами, потому что вспоминала о том, что вы уедете... А теперь вы будете со мной. Вам не будет скучно, я даже училась до того, как попасть сюда, и я красивая... Правда? Я вам нравлюсь?
- Очень, Юринга...
Мы долго молчали, глядя друг на друга и забыв обо всем окружающем. Я первым вернулся к действительности. Пора было что-то предпринимать, так как времени до отлета оставалось уже совсем мало. Скоро должен был прийти Конд, как мы договорились с ним утром, чтобы лететь вместе в Харту.
- Юринга, у нас мало времени. Скоро уходит конвертоплан, и ты должна еще освободиться от своей зависимости. Сколько придется платить неустойки?
- Много, очень много. Я точно не считала. Кажется, пятьсот ти. - Она тревожно посмотрела на меня. - У вас... у нас есть такие деньги? Я могу говорить "у нас"?
- Да, Юринга, да, и деньги есть... пока во всяком случае.
Я подошел к шкафчику, в котором хранились мои капиталы. Высыпав деньги на стол, я пересчитал их. Оставалось всего шестьсот ти. Пятьсот нужно было отдать Юринге, в тридцать обойдется перелет, остаются гроши - всего семьдесят ти на ближайший месяц и непредвиденные расходы. Это более чем скромно. Хорошо еще, что за все остальное было уже заплачено. Юринга смотрела на меня, и, казалось, читала каждую мысль.
