Дмитрий Романовский - Честь имею представить - Анна Каренина
Глядя невидящими глазами в серые электронные ячейки, Анна читала образы, которые ее предшественница пыталась включить в сознание своего возлюбленного. И не только включить. Ведь тогда установка была на полном напряжении. Значит, эти образы должны были со всей эмоциональной силой впечататься в его сознание. Воспоминания, чувственные ассоциации, отрывочные слова и звуки слагались в историю интимных отношений... Лицо Федора в профиль. Сзади подошла та, другая Анна, положила подбородок на его плечо, Федор обернулся и увидел вместо Анны свою жену. Мягкие черты лица Галины были искажены, она смотрела зло и желчно. Анна на миг зажмурилась, но обезображенное лицо Галины продолжало стоять перед ней... Маленькая уютная комната, освещенная розовым светом. Федор сидит на тахте, жует яблоко. Анна присела у его ног, положила голову ему на колени, он перестал жевать, замер. Лицо Анны в розовых ренуаровских бликах. Настольная лампа, прикрытая красным платком. Вот от чего эти алые отсветы... Неожиданно щелкнул выключатель, и образы исчезли. Глухов переключил регулятор на ноль.
- Зачем вы отключили?
- И так все ясно, - сказал он сдавленным голосом.
Анна вырвала у него регулятор и снова включила. Глухов повернулся к выходу:
- Смотрите, если хотите. С меня достаточно.
- Останьтесь, - сказала Анна сквозь зубы, - я должна все досмотреть. И вы останьтесь.
Глухов подчинился. Опять поплыли видения. Лаборатория. Гранитный спуск к Неве у Кировского моста. Незнакомая комната с казенной обстановкой - вероятно, номер гостиницы. И откровенная эротическая сцена. Прогулка по берегу залива. Анна в длинном платье села на камень, смотрит на прибой, рядом на песке присел Федор, смотрит ей в глаза, она нежно проводит рукой по его лицу. И еще много сцен - прерывистых, беспорядочных воспоминаний, - как отчаянные призывы, как злобные заклинания. Потом в глазах замелькали желтые искры, - кассета иссякла.
Анна отключила регулятор.
Глухов молча стоял рядом. Из стереодинамиков раздавалось монотонное шуршание дождя. У Анны пересохло во рту, она была не в силах двинуться с места.
- Что же теперь делать? - сказала она, обращаясь скорее к себе, чем к Глухову, а он молчал. В последнее время они проводили анализ сравнения информационных и эмоциональных накладок. Опыты на животных показали, что информационные импульсы позволяют делать огромное количество накладок, в то время как эмоциональные посылки на нестертые связи дают отрицательные накладки. Глухов, наверное, думал о том же, потому что когда Анна сказала: "Шок был неизбежен", - он ответил: "Да". Анна уточнила свою мысль:
- Эмоциональные импульсы были посажены на нестертые связи, в мозгу от этого наложения произошло как бы короткое замыкание. Так?
- Так, - подтвердил Глухов. Анне стало легче. Обвиняя эту женщину, она как бы отсекала ее от себя.
Когда Глухов снял кассету с силового блока, Анна протянула руку, но он, сделав вид, что не заметил этого жеста, понес кассету в аппаратную.
- Дайте мне кассету.
- Ее следует уничтожить. Это улика против вас.
- Против Купцовой.
- Тем более. Значит, вы непричастны.
- А я хочу быть причастной. - Она взяла кассету и положила в карман плаща.
В машину они сели молча - два человека, так странно связанные судьбой. За рулем Глухов был таким же, как на работе: деловито спокойным и холодным. "Неужели я когда-то любила его? - подумала Анна. - Это же не живой человек - бесчувственная исследовательская машина, анализирующий исполнительный механизм". И все же до сих пор он оставался связующим центром основных событий ее жизни.
- Я с кем-нибудь дружила?
Глухов слегка повел бровью, около губ наморщилась ироничная складка.
- Последний год вы дружили с одной пожилой женщиной из Кавголова.
- Она знает о моем превращении?
- Конечно. Она следит за всеми сенсациями - весьма эрудированная дама.
- Кто она?
- Пенсионерка. Живет с внуком.
- А родители внука?
- Он сирота. Ему восемь лет, и вы над ним патронировали.
- Они материально нуждаются?
- Нисколько. Она получает пенсию на себя и внука, и кроме того у нее там свой дом, сдает комнаты дачникам. И мы снимаем у нее комнату на целый год. У нее до сих пор стоят наши лыжи.
- Я часто у нее бывала?
- Каждую неделю.
- Может, для Купцовой это была комната свиданий?
- Не думаю, я ведь сам туда мог приезжать в любое время.
- И я дружила с этой старухой?
- У нее отличная память, она многое помнит, умеет хорошо рассказывать, и вы могли часами говорить с ней. Думаю, что и у вас не было от нее секретов.
- Странно... Я бы хотела навестить ее.
- Если вы намерены заново знакомиться со всеми, с кем когда-либо встречались, у вас не хватит жизни.
- Но ведь я дружила с этой дамой. Нельзя же пренебрегать дружбой.
- В последнее время у вас был разлад.
- У меня, вероятно, был тяжелый характер. Ни с кем я не уживалась...
- Дело в том, что примерно за месяц до так называемого вашего превращения вы предложили ей продать ее дом, а нашу квартиру сменить на большую площадь, так, чтобы она жила с нами.
- И она не согласилась?
- Дело еще в том, что вы хотели усыновить ее внука.
- Час от часу не легче!
Ветровое стекло покрылось мелкими брызгами, пошел дождь. Щелчок - и заработал механический "дворник". Анна, глядя в размытый полукруг, размышляла. Купцова - эгоистичная, тщеславная женщина - делает научную карьеру, отказывается от мужа, заводит связь с кинорежиссером, а потом, когда ее утверждают на главную роль, отказывается от съемок, делает попытку усыновить чужого ребенка и доводит своего любовника до смертельного шока. Сумбур! Мелькнула догадка:
- Я сама не могла иметь детей?
- Если вы сомневаетесь в своей физической полноценности, можете успокоиться: вы и сейчас можете нарожать кучу потомства.
- Почему же у нас не было детей?
- Сперва я не хотел, поскольку наша жизнь еще не благоустроилась, а потом... вы сами отказались.
- Чтобы впоследствии усыновить чужого ребенка?
- Не знаю... Не понимаю...
По-видимому, этот разговор раздражал Глухова, хотя внешне он по-прежнему сохранял спокойствие. Он повел машину в обгон грузовика-фургона. Анна увидела за боковым стеклом совсем близко от себя деревянный борт весь в белесых потеках и грязное колесо. В этот момент грузовик вильнул, и Анна, инстинктивно зажмурившись, прижалась к Глухову. Грохнул удар. Глухов резко затормозил. Анна открыла дверцу и почувствовала боль в плече. Она вышла на тротуар и остановилась, чувствуя приступ дурноты. Глухов, скользнув по сиденью, выскочил вслед за ней, обхватил ее бережно:
- Что с тобой?
Она подняла взгляд, увидела совсем близко его тревожные, почти отчаянные глаза и опустила веки.
