Александр Рубан - Пыль под ветром
- Вот какой у меня замечательный муж, Илюшенька! - сказала Аля. И посмотрела на Илью с нежностью, адресованной не ему, а Ваське. - Ведь ты рад за меня, правда?
Илья кивнул.
- И я рада. - Она провела пальчиком по носу Илья, взглянула, покачала головой и хотела было вытереть пальчик о его рубашку. Но почему-то передумала и вытерла о подол своего белого свадебного платья. Илю-юшенька! - просительно сказала она. - Я очень-очень люблю Васю. Понимаешь?
- Это запрещённый приём, Аля, - хрипло сказал Илья. - И, поверь мне, совершенно не нужный.
- Верю, - сказала она. - Верю, Илюшенька! Но мне всё равно. Я сейчас ещё один запрещённый приём проведу.
"Какой?" - хотел спросить Илья, но спросил одними глазами и сразу отвёл глаза.
- Нет, ты не отворачивайся, не надо! - сказала Аля, ухватила его лицо горячими ладошками и повернула к себе. - Хочешь поцеловать меня? - спросила губы в губы.
- Да, - сказал Илья, зажмурившись и пытаясь задрать подбородок. Хочу. Но не буду.
Она не стала его упрашивать - она поднялась на цыпочки, прижалась к нему и прильнула губами к его губам. Надолго-надолго. И губы Ильи не смогли не ответить, потому что так хотела Аля.
Соскользнул с её плеч и упал позаимствованный у кого-то пиджак, звякнув о мокрый асфальт многочисленными значками и орденскими планками. Снежинки падали и падали - Аля чуть заметно поёжилась, повела обнажённым плечом; и пришлось обхватить её спину и плечи руками: укрыть, защитить, согреть... А поцелуй всё не кончался - неприличный, невозможный, скандальный. Но не это в нём было самое горькое, а то, что он был "запрещённым приёмом" Али. Очень плотно (почти что в единую плоть) соединяя их губы, их руки, их плечи, он разъединял их самих навсегда. Навсегда - так хотела Аля.
Можно забыть о достигнутом и пренебречь достижимым - но как уничтожить память о несостоявшемся? Разве что - перестав дышать. Потому что с тех пор каждый вдох Ильи стал напоминанием о том, как она, наконец, отстранилась, позволяя ему вдохнуть. Дышал - и помнил. Так хотела Аля...
- Ты не меня целуешь, - отдышавшись, говорила Илье проницательная Неллечка Дутова. И, склоняясь над ним, пыталась губами разжмурить его зажмуренные веки. - Скажи мне, кого ты целуешь? - просила она. - Посмотри на меня!
Но Илья только ещё крепче зажмуривался, делая вид, что не слышит, - и в конце концов она перестала задавать ему эти вопросы. Потому что вряд ли хотела услышать правдивый ответ. Потому что совсем не хотела услышать ложь. И получалось, что молчание Ильи устраивает обоих. Не потому ли и стал он единственным исключением из её унылой жизненной стратегии? Ведь, как известно, все мужчины лжецы, - Илья же Борисович почему-то не лгал... Но всё это, конечно, только домыслы - а разгадка, наверное, очень поста. Например: не только Неллечка внешне похожа на Алю, но и сам Илья Борисович внешне похож на негодяя Толика. Вульгарнейшее замещение по Фрейду и ничего больше... Все мужчины, как известно, циники.
- Ты меня проводишь, или отвезёшь? - спросила Неллечка и, склонившись над ним, коснулась губами его закрытых век. Она уже оделась и даже, наверное, причесалась, потому что волосы не упали ему на лицо, а брошка уколола подбородок.
- Провожу, - не открывая глаз, ответил Илья и пошарил рукой на переднем сиденьи. - нет, пожалуй, давай отвезу, - поправился он, обнаружив, что брюки опять завалились куда-то под баранку и опять, наверное, помялись.
- Завтра не приезжай, ладно? - попросила вдруг Неллечка.
Это на неё иногда находило. И это следовало пресекать.
- Конечно, не приеду, - равнодушным тоном сказал Илья.
- А почему? - непоследовательно спросила она.
- Завтра я буду очень далеко отсюда.
- Опять?
Илья промолчал, на ощупь воюя с пуговицами сорочки.
- Дай помогу... - сказала Неллечка. - И открой, пожалуйста, глаза: я уже давно поняла, что нам не следует смотреть друг на друга.
Это на неё тоже иногда находило, но реже. Поначалу Илья и эти разговоры пресекал, но, нарвавшись несколько раз на истерику, научился отмалчиваться. Он молча, не слушая Неллечку, обулся, молча завязал галстук, молча помог ей собрать сумку и, продолжая молчать, стал поднимать спинки сидений.
Неллечка вздохнула и покорно переменила тему.
- Не надоела тебе такая работа? - спросила она.
- Надоела, - охотно ответил Илья. - А что делать? Не увольняться же. Грядёт безработица - как во всех цивилизованных странах. А я уже давно даже не инженер. Я узкоспециализированный доставала, так и не научившийся жить...
Не важно, что она это уже слышала и не раз. Зато - почти правда и, что главное, помогает ей отвлечься и успокоиться. Не о футболе же с ней говорить.
- Опять в Казань? - вклинилась Неллечка в очередной пассаж Ильи о его житейской тупости.
- В виде исключения - в Таджикистан. Подожди, я открою ворота...
- Там неспокойно! - крикнула она ему в спину.
"А где нынче спокойно? - подумал Илья, со скрежетом выволакивая засов из перекосившейся створки. - Разве что у нас в Шуркино. Всего-навсего четыре бытовых убийства и две разборки со стрельбой за полгода, да на прошлой неделе, говорят, случился юбилейный, сотый угон автомобиля. Покатались и бросили - без магнитофона и с проколотыми шинами". Он управился, наконец, с воротами гаража, глубоко вдохнул резкий, с примесью ржавого железа и гарью лесных пожаров, предутренний туман, дважды с большим удовольствием чихнул и вернулся к машине, выключив по дороге свет. Неллечка уже расположилась на переднем сиденьи, на коленях у неё лежала раскрытая косметичка.
- Там, куда еду я, всегда спокойно! - объявил Илья, тоже усаживаясь и включая зажигание. - Там самое спокойное место в Советском Союзе спокойнее, чем у нас. Поехали?
- Подожди, я ещё не намазалась.
- Жду. - Он включил потолочный светильник и откинулся на спинку, фиксируя в боковом зрении её склонившийся профиль.
- А что за место? - спросила Неллечка. Она уткнулась глазом в миниатюрное зеркальце и вершила своё будничное колдовство миниатюрной щёточкой.
- Пустыня, - объяснил Илья, закрывая глаза. - Пески, солончаки и снова пески. Пересохшие русла. Миражи. Колючая проволока от горизонта до горизонта. Ни одного человека, только солдаты.
- А зачем? - удивилась Неллечка.
- Чтобы охранять спокойствие.
- Да нет - тебе зачем туда ехать?
- А... Очередная дурацкая затея нашего руководства. А я намерен её провалить. Вот провалю и вскорости разбогатею.
- Загадками говорите, Илья Борисович.
- Мне нравится, когда ты называешь меня Илюшенькой, - сказал он, не открывая глаз.
- Загадками говоришь, Илюшенька.
Вот теперь у неё получилось, почти как у Али. И получилось бы совсем как у Али, если бы она сказала это сама, а не откликнулась покорно на просьбу.
