Надя Яр - Джеремия
Не спуская глаз с девушки, Джереми открыл шкаф и вытащил форму Шелл, которую он от нечего делать смастерил себе год назад. Крыса молчал, и Джереми понял, что и не ждёт ответа. С Крысой удобно было молчать.
— В чём проблема? — спросил его Джереми. — Тебе не дороги твои улели?
Он начал одеваться.
— Дороги, — тихо сказал Собиратель. — Но я просчитываю варианты будущего, мой друг. Три жизни — против жизней всех тех, кого ты можешь спасти, если сейчас не умрёшь… Моё правило таково: при необходимости меньшая часть жертвует собой за большую. Это гуманно. Это логично, Джеремия.
— Логично. И все они, если надо, пожертвуют собой за тебя. Я прав? Пускай погибнут все фигуры, но на твоей половине доски чёрный король выживает всегда. Даже если он остаётся совсем один.
— Не оскорбляй меня, — сказал Крыса. — У меня нет тела, которым я мог бы пожертвовать ради чего бы то ни было, Джеремия. Мой носитель — Сообщество. Оно породило меня в процессе своего развития, как ваши индивидуальные тела породили ваш разум в смене бесчисленных поколений. Это неточная аналогия, но ты видишь суть. Я живу, пока живёт хоть один из моих улели. Я не мог бы пожертвовать собой, даже если бы захотел.
— Но ты бы не захотел, — сказал Джереми и надел шлем. — Крыса, наш разговор окончен. Уходи, и пусть Вилена уснёт. Она не должна видеть, как я уйду.
— Я не сделаю этого, — сказал Крыса. — Она хочет с тобой попрощаться.
— Ладно.
Джереми быстро взял с полки бутылку хлороформа, подошёл к своему рабочему столу и смочил хлороформом клочок мягкой материи. Он не мог допустить, чтобы Вилена увязалась за ним в карьер. Её вмешательство могло бы стоить слишком многих жизней.
— Не вздумай спасать меня, Крыса, — сказал он, подходя к койке. — Если тебе удастся спасти меня за чей-нибудь счёт, я до тебя доберусь.
Собиратель печально смотрел на него глазами Вилены.
— Прощай. Я сожалею, мой друг.
Джереми накрыл тряпкой рот и нос девушки и, подхватив её, бережно уложил на койку. Потом он проверил, в порядке ли главное, то, за чем он сюда пришёл — его хэнди. Система Мирамара, всё ещё под контролем, послушно откликнулась на позывной. Джереми вложил чехол с ножом в сапог и на всякий случай взял пистолет, хотя не думал, что он понадобится.
Потом он шагнул к столу. Там были его неоконченные работы — фигурка ребёнка, венец… Может, его закончит для Вилены Висмарин. И статуя у входа в монастырь — мастер-улели всё-таки доведёт свою чудесную работу до конца…
В гранёном стакане лежала руна Нерхат. Джереми вытащил её, бережно обточенную, на цепочке из нержавеющей стали. Здравствуй, судьба моя, смерть моя.
В коридоре раздались чьи-то шаги.
— Капитан!
Это был Томас Лян. Он чуть сьёжился, стоя в дверях. На его лице было отчаянное мужество.
— Мои предки жили в Сансет Сити в тот век, когда Вы защищали город, капитан. То был Ваш брат. Великий дух! Он шёл по улицам и убивал, он брал ненужные жизни. Жертвы. Гектор защищал Сансет Сити, когда являлись враги. Город давал ему достаточно жертв. Вы ещё очень молоды, Джеремия. У Вас было очень мало побед, и люди не давали Вам жертв. Теперь враг у ворот, а у Вас мало сил. Я неважный, ненужный человек. От Вас зависит, будут ли жить мой сын и моя жена. Я пришёл отдать Вам мою жизнь. Возьмите её. Это жертва.
Лян бесстрашно смотрел в сокрытое маской лицо своего капитана. Боги, подумал Джереми, за какого же монстра держат меня эти люди.
— Мне не нужна жертва, Лян, — уверенно сказал он. — У меня достаточно сил.
У Ляна был почти безумный вид. Его губы шевелились, и Джереми разобрал, что он хочет сказать.
— Да, я уверен. Идите к Вашей семье, гражданин Томас Лян.
Лян поколебался мгновение — и пропал с глаз долой, уносясь прочь по коридору. Джереми повесил на шею цепь с руной Нерхат, взял на руки Вилену и побежал в другую сторону, к лифтам.
* * *Он знал в своём небольшом мире всё — от устройства реактора, системных кодов и бесчисленных изгибов бессчётных ходов до спящих в камне фигур, тайны памятника на площади и точной глубины подземного моря. Он знал мышиные ходы, лифты, глубину корней травы в карьере и прочность осей лазерных платформ. Он сам не представлял себе, сколько всего он знал. Он смутно желал поделиться этим грузом с другом, единственным живым другом в его недолгой жизни, с тем, кто понял его, когда он сам не знал, что хотел быть понятым, и утешил его, когда он сам не знал, что нуждался в утешении. С тем, кто пытался сделать его человеком. Много лет его единственным другом был Ари Неру, чьё обнажённое я рассказывало о начале своей жизни на первых страницах Книги Часов с сияющей и чистой прямотой. О конце этой жизни потом рассказали другие… Неру был вторым я Джереми, ближе ему, чем отец или брат; он был та часть человечности, которой не хватало Джереми, как столь многим. Но Джереми не хватало большего. Сидеть вместе с другом у памятника на Старой площади, пить терпкое пиво из банок и не спеша беседовать о мелочах. В этих мелочах было бы его знание, это был бы его дар близкому человеку — рассказ об этой шахте, этом коридоре, этом ущелье, вон том пласте мрамора — и о том сне, в котором он видел Северина скачущим на коне по безбрежной степи…
Он знал, что всего этого не будет. У него не было больше времени. Время прошло сквозь его каменный мир. Эта жизнь кончилась; ему предстояла новая жизнь, может быть, не хуже этой, но другая, в ином качестве, в иной форме. Утраченное было утрачено навек. С наибольшей возможной скоростью Джереми оставил за собой червоточины лабиринта и вышел в пещеры. Сзади он слышал слабый шум. Люди бежали под землю, прихватив своих детей и домашних животных — шушиков, певчих птиц, собак, кошек… А перед Джереми зиял старый карьер. Свет падал в него далеко впереди, здесь же над головой висели каменные своды. Здесь была тьма.
Здесь он и оставил Вилену. Она тихо дышала во сне, тёплая, мягкая, любимая, и каждый шаг прочь от неё был шагом прочь от собственного сердца. Вот теперь ему стало чудовищно больно. Он понял, что напрасно ждал. Она могла бы сейчас носить его дитя. Он мог бы оставить в этом мире сына или дочь, оставить Вилене ребёнка — его бессмертие, её радость и память — если бы только поверил себе, а не словам Висмарина. Но у него больше не было времени. Ни на что не было времени.
Джереми прокусил себе губу, наклонился и поцеловал лоб Вилены. Кровавый отпечаток хранил его генетический код. Врачи могли использовать его для создания новой жизни. Вилена всё-таки сможет родить их ребёнка, если захочет.
Потом он поцеловал её в губы.
* * *Он безошибочно нашёл выступ, прыгнул и уцепился за край лазерной платформы. Это был старый русский лазер, один из четырёх первых лазеров Мирамара, больше, неуклюжее и более энергоёмкий, чем современные вавилонские станки. Он крепился в стальном гнезде, и питающие его провода были вынуты из гнёзд. Джереми влез на платформу, наощупь подключил провода, включил хэнди и отдал приказ системе. Реактор Мирамара послушно начал качать энергию в аккумулятор. Джереми надеялся, что камуфляж прикроет эту внезапную активность.
