Марианна Алферова - Золотая гора
- Динуля, яблочная моя, может не надо, может до тепла подождешь? Я в Клетки уйду, мне все равно тогда будет...
- Февраль на дворе, почитай весна, можешь уже идти, - отвечала Дина, волоча огромные баулы к аэрокару.
Иванушкин хотел ей помочь, но Дина оттолкнула его, и он упал на крыльцо, да так и остался лежать неподвижно, будто зажмыховал уже. Очнулся Иванушкин от пронзительного визга: на соседнем огороде резали кабанчика. Аэрокара не было во дворе. Небо гасло, начинало морозить. Иванушкин только сейчас заметил, что на нем вместо новой куртки, купленной после первого сеанса, надет старый засаленный ватник. Когда он успел переодеться и куда при этом делась куртка, Иванушкин никак не мог вспомнить. Зато отчетливо всплыло в памяти, как осенью он подкармливал соседского поросенка картошкой со своего огорода, а тот радостно повизгивал. Сегодня снег на соседнем дворе запятнан алым, кабанчик умер. Скоро и его, Иванушкина, черед становиться жмыхом.
- Извини, приятель, - пробормотал Ив и заплакал, ощутив внезапную жалость ко всему живому...
...Иванушкин вздрогнул и очнулся. Слезы текли по его щекам и обжигали кожу. А сквозь слезы Иванушкин видел серый бок Золотой горы и скрюченные фигурки жмыхов вокруг.
- Придется подождать, - долетел будто издалека до Иванушкина голос Мишки-Копателя. - Газ должны вот-вот подвезти. Успеем и откушать, и выпить! - Мишка потряс в воздухе высокогорлой, темного стекла бутылкой.
Слова Мишки-Копателя встревожили, но Ив выпил со всеми, закусил и успокоился. Он даже перемигнулся с Диною и, будто ненароком, коснулся ее руки. Ему нравилось, что она ест с аппетитом, смеется, хлопает в ладоши, и вообще ведет себя так, будто они не на прикопку приехали, а на пикник, куда-нибудь на берег Чумной лужи. Иванушкину хотелось подарить ей что-нибудь, хоть какой-нибудь кусок ржавья, пригодный для мены. Но только Ив встал с ящика, решив отправиться на поиски, как Мишка грубо пихнул его назад:
- Рано еще, цистерна не подошла.
- При чем здесь цистерна? О чем ты?
- О крематории, - отвечал Мишка-Копатель.
- Крематорий? - Иванушкин изумился. - Но я же тебе заплатил! Почти все барахло за пятый сеанс отдал. Ты что, не помнишь?
- Не надо так волноваться! - Мишка-Копатель похлопал Иванушкина по спине. - Я помню и в журнал, как положено, записал. Думал, порядок на все сто. Просто уверен был, что на прикопку едем. А оказалось с тобой не так просто, - Мишка знаком подозвал копателя с журналом, полистал замусоленные страницы, наконец отыскал нужную. - Вот, записано: "Иванушкин, двести седьмой огород, созревание примерно июнь-июль... прикопка оплачена."
- Оплачена, вот видишь, оплачена! - радостно воскликнул Ив.
- Погоди, - Мишка нахмурился. - Здесь еще примечание: "Нарушение перекачки". И значит - крематорий, а не прикопка.
- Какое нарушение? Я ничего не нарушал, - пробормотал Иванушкин растерянно.
- А пятый сеанс? Разрешено только четыре сеанса на мене, а пятый сам по себе нарушение перекачки. Клубень слишком большой получается. Или уж не знаю что там у них. Но пятый сеанс строжайше запрещен. Это преступление и карается по всей строгости законов Великих огородов!
- Но я же не знал! - Ив беспомощно протянул руки к Дине, будто она могла помочь и защитить.
- А этого никто из огородных не знает, даже я не знал прежде, пока сам не столкнулся с таким прискорбным фактом, - ухмыльнулся Мишаня. - А вот и цистерна пришла. Так что поторапливайся, допивай, доедай и пошли.
- Но почему меня не предупредили? - закричал Иванушкин, оглядывая жующих и пьющих копателей. - Почему?
- Вопрос не ко мне, - завил Мишаня. - Я не менамен.
Дина презрительно пожала плечами:
- Сколько раз твердила: не усердствуй! В огородах главное - не высовываться. Первые ростки непременно морозом прихватит - али не знаешь! А он в ответ: я умнее всех... Вот и допрыгался, умник хреновый.
- Так ведь ради тебя!
- "Ради тебя", - передразнила Дина. - А что мне досталось? Лифчики, трусики, мелочишка всякая, другие за один сеанс больше получают. А ты как был бестолковым, там и остался. Другие мазилы в ТОИ давно пристроились, в Консерве живут, а этот, куда надо, никак попасть не мог. Так ступай в крематорий - заслужил!
"Аэрокар был", - хотел напомнить Иванушкин, но опять не осмелился, лишь посмотрел на Дину прощально и прощающе и проговорил тихо:
- Я тебя люблю. Сейчас в печку пойду, но все равно... - у него перехватило дыхание. - До последней минуты думать о тебе буду. - Глаза Иванушкина увлажнились.
Дина хотела садануть в ответ что-нибудь язвительное но поперхнулась и закашлялась сильно, до слез.
- Не печалься, яблочный мой, - Мишаня ободряюще обнял Иванушкина за плечи. - И далась тебе эта Траншея! Там можно лежать и гнить еще лет сто. Никто не знает, когда это воскрешение наступит. А тут, фр-р, огонек, чисто, красиво, и никаких ожиданий. Я бы на твоем месте даже рад был. Жаль, благословения у Трашбога не получили. Ну ничего, сами осилим! Ты у нас мужик крепкий, о-го-го, какой мужик! Пять сеансов на мене! Герой просто! Ну что такое для тебя какая-то паршивая печка?
Иванушкин после этих слов покорился. И прежде Иванушкин не часто роптал... Или, наоборот, часто? Он не помнил теперь.
"Так ведь не воскресну", - подумал с тоскою.
Они уже подошли к низенькому, наскоро слепленному кирпичному бараку с черной трубой. Гора жмыхов у входа говорила о том, что печь пока не работала. Копатели, что обслуживали крематорий, распивали уже вторую бутылку самогона, закусывая крупной редиской.
- Не воскресну, - повторил Иванушкин вслух. - А так хотелось.
Иванушкин жадно огляделся, стремясь запомнить каждую мелочь. Крематорий задней стеной примыкал к Золотой горе. И сейчас серые ее бока казались величественными и прекрасными, а ржавые куски железа, прикрывавшие норы, искрились золотом в лучах послеполуденного солнца. И тут Иванушкин увидел, что одна самодельная дверь приоткрылась, наружу высунулась голова в огромном зимнем малахае и приглашающе кивнула. Иванушкин не понял. Голова закивал энергичнее. Иванушкин отвел взгляд. Между ним и спасительным лазом стоял один из подручных Мишани. Ив сунул руку в карман в надежде нащупать нож, но нашел только две однофиковые монетки. Ив вытащил их и принялся рассматривать, не в силах придумать, что можно сделать с двумя фиками, стоя в очереди в крематорий.
При виде фик копатель оживился.
- Эй, парень, кидай их сюда, все равно в печке они тебе без надобности.
Иванушкин кинул, только не в руки копателю, а на землю. Тот нагнулся поднять. Иванушкин перепрыгнул через него, будто в чехарду играл, и помчался к спасительному лазу.
- Стой! - истошно завопил Мишаня, но Иванушкин уже скрылся в норе.
