Юлия Латынина - Клеарх и Гераклея
В начале месяца гиакинфия вдруг пришло царское распоряжение: плыть на Кипр и воевать с Эвагором. Тирибаз созвал во дворец командиров, греков и персов отдельно.
Бион вошел и увидел, что перед домом играют в чоуган: это такая игра, в которой конники гоняют мяч. Очень похоже на немейские игры, только там, скажем, полноправные граждане бегают в полном вооружении на глазах других полноправных граждан, а в чоуган играют только знатные, и смотрят на них жены, сестры и старики.
Один из конников подскакал к Биону и соскочил с коня. Это был Клеарх.
- Ну что, - сказал Клеарх, - я тебе говорил, что персы воюют не для выгоды, а для славы. Так это и есть! Ведь если мы возьмем Эфес, это принесет выгоду Тирибазу; а если отправимся на Кипр, то некоторая выгода будет царю, а Тирибазу ничего, кроме славы.
Бион изумился и спросил:
- Не стоит ли объяснить это Тирибазу?
Тут они обернулись и увидели, что рядом с ними стоят Тирибаз и Tax, и Tax, верно, перевел деду разговор. Наместник наклонил голову и сказал:
- Друг мой Клеарх! Я созвал греческих командиров узнать, как у вас с припасами на дорогу, а со своей славой я сам разберусь.
На следующий день наместник Ионии Тирибаз проснулся во вторую половину ночи, называемую уша, и долго молился, подкладывая в огонь благовония. У него шумело в ушах, и он думал, что это силы тьмы, которые в час рассвета сильнее всего смущают душу; когда он кончил молиться, ему доложили, что на площади, с которой он велел прогнать торговцев, собрались греческие наемники; он вышел на второй этаж, отогнул занавесь и стал смотреть.
Отец, дед и прадед Тирибаза, наместники Армении, были всегда верны царю, а во дворцовых склоках не участвовали.
Восемнадцать лет назад Кир, младший брат Артаксеркса, владыка всей Малой Азии, взбунтовался и пошел на брата войной. Царица Парисатида была всемогуща и считала младшего сына более достойным царства. Все, однако, изменилось, когда узнали, что войско Кира почти наполовину состоит из анарьев: греков, пафлагонцев, киликийцев; и мало кто встал на сторону человека, растоптавшего честь своего народа. Тирибаз оказал царю Артаксерксу немалые услуги в битве при Кунаксе, а быть благодетелем царя так же опасно, как быть его заимодавцем.
Притом же царь обещал Тирибазу в жены свою дочь, а потом раздумал и женился на ней сам. С той поры царь очень обиделся на Тирибаза, так как считал, что Тирибаз должен обидеться на него.
Царь обласкал Тирибаза и послал его в Ионию, которая была много богаче горной Армении и где у Тирибаза не было ни корней, ни вассалов.
В Ионии Тирибаз увидел, что та же причина, мятеж Кира, которая в Азии по ту сторону Галиса усилила могущество подавившей мятеж знати, Азию по эту сторону Галиса наполнила завистливыми варварами. Эти люди не стеснялись ходить обнаженными, испражняться и извергать пищу в присутствии других; они занесли к персам вещь омерзительнейшую - любовь к юношам; а над лучшим из браков, между сестрой и братом, потешались.
Врожденная рабу привычка к подчинению делала их, однако, отличными солдатами: так же, как в своих крошечных городах они приучались считать себя не целым, но частью целого, так и в отрядах привыкли слушаться командиров.
Тирибаз всегда глядел на мир как воин. Он считал, что царство - это когда правят, опираясь на знать, на вооруженных конников. Полис - это когда правят, опираясь на гражданское пешее ополчение. А тирания - это когда правят, опираясь на наемников. Тирибаз видел, что персидские наместники в Малой Азии ведут себя, как греческие тираны. Митрадат внушал ему омерзение; Тирибаз боялся за душу внука.
Итак, Тирибаз глядел на площадь. Толпа кричала, вокруг нее неподвижно стояли армянские конники Тирибаза, греки глядели на них, видимо, пугаясь, и кричали еще громче. Конников было около сотни. Командир их, Tax, внук Тирибаза, и еще один армянин, Вараздат, поднялись во дворец и отыскали наместника.
- Они не хотят на Кипр, они хотят в Эфес. Кричат: нам платит не царь, а Тирибаз, и делать мы будем то, что прикажет Тирибаз.
Tax и молодой командир явно считали, что наемники правы. Тирибаз молча обмахивался ддинным концом белого пояса.
- А на Кипр, - продолжал Tax, - они не пойдут иначе, как за прибавку к жалованью.
Вниманием толпы завладел новый оратор. Tax покраснел от удовольствия.
- Он говорит: надо соединиться с эфесянами! Говорит: человек не обязан слушаться царя, если тот желает ему зла!
Тирибаз смотрел вниз, на две тысячи грязных греков и две сотни конников с золотыми бляхами и гранатовыми яблоками на концах копий.
- Ты все-таки хорошо выучился по-гречески, - усмехнулся он. - Или этих смутьянов слишком много?
Tax вспыхнул от стыда, схватился за меч и сказал:
- Густую траву легче косить.
- Так иди и скоси.
- Но распоряжение царя...
- Думай о собственных грехах, а не о поступках царя.
Tax повернулся и побежал.
В это время сквозь толпу проехали два всадника: Клеарх и Митрадат. Клеарх наклонил голову, сказал:
- Друг мой! Мне кажется, тебе все же не стоит ехать к царю, и еще тебе стоит переменить свое мнение о том, что восстание не может быть удачным. С персидским войском - несомненно. Но не с греческими наемниками, ведь уже со времени восстания Кира Египет независим, а причина тому то, что войска Ахориса почти сплошь из греков. И на помощь Тирибазу придут и ионяне, и карийцы, и тот же Эвагор.
- Дело, Клеарх, не в войсках, а в Тирибазе, - ответил Митрадат. Тирибаз очень любит пирог с глухарями. Такой пирог с глухарями Дарий как-то послал деду его, Виване. Вивана отломил кусок и бросил любимой собаке, та поела и сдохла. Вивана задумался и сказал: "Если я съем пирог, то умру, а если не съем, то ослушаюсь царя и утрачу честь. Разве смерть не лучше позора?" И съел.
Митрадат помолчал и прибавил:
- Оронт, царский зять, и Тиссаферн, оба враги Тирибаза, пропустили через свои земли шесть тысяч греческих наемников в надежде: либо они разорят Армению, либо Тирибаз возмутится. И в Армении царь ничего не смог бы с ним поделать. Эти старые персы - они всегда, унижаются перед царем, и сквозь унижение их проглядывает больше тщеславия, чем сквозь дыры плаща Антисфена.
Тирибаз не слышал этого разговора, а только увидел - Tax выскочил из дворца с безумными глазами, Клеарх и Митрадат перехватили его. Юноши заспорили; Tax побежал к конникам, Митрадат - во дворец, а Клеарх вышел на площадь, влез на возвышение и стал говорить.
Тирибаз смотрел сверху. Клеарх говорил долго, выпростал руки из-под плаща и взмахивал ими, словно бросал зерно. Наемники кричали сначала, как голодные гуси, потом как гуси сытые.
Тирибаз обернулся - рядом с ним стоял Митрадат.
