Владимир Журавлев - Опьяненные свободой
— Маша, инженер Рудника, — трепетно представил Володя. — Моя лучшая подруга. И терпеть не может командиров.
— А за что вас любить? — резковато откликнулась она.
— Не за что, — согласился Гафаров. — И нас это очень беспокоит.
— А меня — нет.
— Машенька, подеремся в следующий раз, — улыбнулся Володя. — Сейчас мы нуждаемся в квалифицированном совете. Ты же в Городе с самого начала?
— Я вообще с самого начала! — гордо сказала Маша. — Тогда еще и чертежей не было. И командиров тем более.
— Вот! Что такое белый список? Он есть, сколько существует Город, а фамилии все незнакомые.
Мария резко помрачнела.
— Белый список составляла я, — сказала она хмуро. — Там — создатели Города. Ребята из студенческого КБ, еще кое-кто. Кто-то не дожил, кто-то уехал… и тому подобное. Могли бы и сами догадаться. Ну не Гробов же придумал такое великолепие!
Гафаров сразу же зауважал женщину. Славой Гробов не делился ни с кем. И никогда. Командиры поддерживали его позицию из удобства и политических соображений. Чтоб обнародовать список истинных создателей Города, надо было совершить больше, чем подвиг.
Чученов вопросительно глянул на друга. Получил молчаливое согласие и сообщил:
— Маша, недавно в Город прошел некто по белому списку. Овсянников Иван Алексеевич. Он — тоже из создателей Города? Истинный создатель нам бы сейчас не помешал, помочь решить пару проблем…
Женщина неверяще смотрела на командиров. Потом по ее лицу потекли слезы, но она их даже не заметила, погруженная в воспоминания. Гафаров деликатно отвернулся к окну. Может, женщине срочно надо выплакаться? А захочет что-то сказать — Володя ее друг, пусть обращается к нему.
— Иван не из создателей, — вдруг сказала женщина. — Он — учитель создателей. Наше студенческое КБ на нем и держалось — и на его идеях. В общем, можно сказать, что вот это все он и придумал. А мы рассчитали. А он нас подбадривал, вдохновлял, заряжал азартом и делал все, чтоб мы не разбежались. Вон, Гробова вообще кормил-поил, потому что тот же крепенько тогда запивал… Не знаю, чем командиры это заслужили, но вам, ребята, неслыханно повезло, что Иван приехал! А мы-то его давно уже похоронили и оплакали…
Она вдруг порывисто встала и вышла из кафе. Гафаров проследил, как она двигается. Она точно когда-то была красавицей! Несчастный Чученов проводил ее взглядом, и Женя посочувствовал другу. Мария его внимания даже не заметила.
— Ну и где сейчас наша легендарная личность? — спросил Чученов.
Гафаров пожал плечами:
— В танцклассе у Сагитовой. Кнопки там нажимает, пыль протирает… еще вот в зеленой зоне валяется. И ты его тоже видел, помнишь, такой в черном, весь потертый какой-то?
Они переглянулись — и пришли к одному и тому же выводу.
— Ну вот имеем мы создателя, — мрачно озвучил мысль Володя. — Но что-то не тянет обращаться к нему за помощью — скорее, ему самому помощь требуется. Например, квалифицированная психиатрическая.
Так что они встали и пошли заниматься бесконечными командирскими делами. Так, как они это умели. Только перед расставанием Володя вдруг признался, что чувствует в Городе какие-то непонятные изменения. Хотя вроде ничего и не изменилось. Гафаров согласился с ним сразу. Он тоже это почувствовал. Что-то витало неуловимое в кольцах жилой зоны, скользило по пандусам, накапливалось во внутреннем заповеднике аурой перемен. А внешне — ничего нового! Разве что девицы зачастили в танцкласс к пяти утра — ну надо же, совсем как командиры! Да во внутреннем заповеднике камеры наблюдения перестали бить. Но это ведь и не изменения даже, а так… меньше, чем пустяки.
15— В танцклассе не ходят в верхней одежде! — не выдержала к третьему занятию Сагитова.
Всю жизнь проведшая на сцене, она безошибочно чувствовала, что власть уплывает из ее рук, и оттого нервничала. А придраться было не к чему. Девочки занимались рьяно, у них даже что-то начало получаться, чему они сами очень удивлялись, а руководительница хмурилась в недоумении. Я исправно давил кнопки, направлял свет и протирал пыль. Ей бы радоваться. Да только после очередной маленькой победы девочки бежали с радостными визгами не к ней, а ко мне — а победы стали случаться все чаще. Потрясение от встречи с Анико-сан и огромное волевое напряжение сделали свое черное дело. Поэт сказал бы, что девочки духовно преобразились. Но я-то знал, что их психика просто безжалостно сломана, и сейчас из руин пробиваются первые росточки того, что позволяет воинам духа совершать невозможное при заурядных способностях. До духовного преображения было еще очень далеко. И если их сейчас не поддержать, могут запросто получиться очередные сектанты, фанатики — или элементарные психически больные. Ну, создание коллектива — это и была моя настоящая работа в позабытой уже юности, я даже диссертацию задумывал писать по наивности… докторскую… В общем, именно я и мог провести девочек через духовное преображение — да только за плечом стояла Сагитова и мешала! Хотя ей-то казалось, что она восстанавливает в группе нормальные рабочие отношения.
Девочки наблюдали исподтишка за нашей стычкой. Их росткам духовности жизненно важно было узнать, что победит — человечность или … ну, обычно это называется бюрократией, если нельзя материться.
— Это не верхняя одежда, — сказал я с видом профессора, объясняющего элементарное безнадежным студентам. — Это, скорее, нижнее белье. Костюм-симбионт. По назначению — боевой скафандр. Правда, сейчас он поврежден и без энергии мало на что способен. Так, прикрыть от внешней среды… Но он мой друг, а друзей в беде не бросают.
— Что?
— Симбионт — мой друг, — повторил я. — А друга нехорошо бросать, особенно на чужой для него планете.
— Или ты скинешь свою вонючую куртку в гардеробе, или больше сюда не войдешь! — заорала, потемнев, женщина.
Ну, это мне знакомо, — пробормотал я и положил ладони на принудительное управление. — Трудно поверить в пришельцев, если не сталкиваешься с ними ежедневно в коридорах. Это потому, что не нужны мы никаким пришельцам — и очень хорошо, что не нужны…
Системы скафандра медленно оживали. Пусть у него не было энергии — для друга не жалко поделиться и своей. Тут главное — не отдать лишнего, а то сам могу… Я еще успел увидеть всю гамму чувств на лице ошеломленной женщины. Все-таки боевое преображение зёгэна — жутковатое зрелище. Потом — маленький перерыв в работе органов чувств. Судя по участникам очередной сцены, меня успела подхватить Ленка-дылда и аккуратненько увести в кабинет Сагитовой. Вот уж здоровая девка, ее никакой зёгэн не испугает! Здоровая, но деликатная. Помогла сесть в кресло и испарилась за дверь — подслушивать.
