Гоар Маркосян-Каспер - Четвертая Беты
— Я узнал невероятные вещи, — сказал он, беря аккорд, царапнувший по нервам, — я встретил одного человека… Не странно ли, я узнал о его существовании из разговора, подслушанного в башне, куда меня водворили охранники. Обрегая уши зевак от моих скромных откровений, они невольно вывели меня на тайну, которая… — он вдруг замолк, потом загадочно закончил: — Мне удалось выяснить судьбу Нита, личного врача Рона Льва, после того, как я встречусь с ним… — он словно наткнулся на препятствие, застрял, а потом вдруг перескочил через него, — если, конечно, сумею до него добраться.
— А где он? — спросила Ника.
— На каторжных работах.
— Ты собираешься пробраться в тюрьму?
— Придется. Правда, не совсем в тюрьму, туда мне, конечно, не попасть, а в карьеры… Там добывают строительный камень, выработки открытые и вряд ли совсем уж невозможно преодолеть ограждения.
— Тебя убьют, — сказала Ника с ужасом, — тебя убьют, Поэт.
— Либо да, либо нет. У меня есть шансы.
— Маран выручит, если что, — предположил Дан.
— Маран? — Поэт усмехнулся. — Он чуть не пристукнул меня в тот день… Вытащил, да… Я-то уже думал, что все, с концами, однако он заявился лично, не знаю подробностей, но меня вывели пред его светлые очи… Никогда его таким не видел! Ткнул пальцем в мой синяк, вот этот, под глазом и прошипел: «Неужели ты не мог помолчать? Хотя бы там, в камере? Или это выше твоих сил»? А я ему говорю: «Должен же я был как-то оправдать свое задержание»…
Когда Поэт ушел, Ника сказала не то с удивлением, не то с восхищением:
— Вот то, что в книжках называют неукротимым духом…
И Дан дополнил:
— …и что на деле часто оказывается просто глупостью или легкомыслием.
И Ника — Ника вышла из себя. А Дан… Был ли он несправедлив к ней, когда, распалившись, кричал: «Меня ты никогда так не защищала, мне ты никогда не прощала ветрености и бездумных поступков, если б оскорбили меня, ты никогда не стала бы так негодовать»… И позже: «Ради него ты на все готова!» А затем оглушившие его слова Ники: «Пойми, Дан, мы с тобой обыкновенные люди, а он — гений». И тогда он взорвался — стыдно вспомнить. Накричавшись, он хлопнул дверью и добрых два или три часа бродил по улицам, а когда вернулся, Ники не было. Хозяйская дочь сообщила ему, что приходил Дор, что арестовали мужа Дины, и Ника ушла с Дором. Дан ждал до утра, затем до вечера и опять до утра. Ника не появлялась. И тогда, разъяренный, он отправился в Крепость и вызвал Марана… Легок на помине! Этажом ниже раздался пронзительный звон, слышный даже на смотровой площадке. Через минуту в люке показалась голова охранника.
— Тебя зовет Маран.
Маран был в своем кабинете. Он развалился в кресле, удобно устроив ноги на низком стуле напротив, и потягивал сок карны. Увидев Дана, он крикнул:
— Нила, принеси Дану карны. Живее, детка. Да и мне, пожалуй, налей еще порцию.
Нила внесла поднос с полными чашками. Она отчаянно кокетничала, строя Дану глазки. Маран добродушно рассмеялся.
— Гляди, как ее разобрало. На твоем месте, Дан, я бы не терялся.
Дан вяло улыбнулся. Нила была одной из секретарш Марана. Впрочем, Дан подозревал, что на нее были возложены более приятные и менее обременительные обязанности, а работу выполняла другая — некрасивая тощая девица. Дан окинул Нилу взглядом и вновь подивился тому, где Маран откопал эту пышную красавицу, ничуть не похожую на обычный бакнианский тип. Она явно не отличалась целомудрием, но Маран, надо думать, пристрастия к недоступным женщинам не питал, ветреность своей по совместительству секретарши воспринимал, как явление абсолютно нормальное, и если б Дану взбрело в голову… Однако, хотя авансы Нилы и льстили его самолюбию, никакого желания познакомиться с ней поближе у него не возникало, он только удивлялся ловкости Марана… что ж до него самого, он всегда был однолюбом… Дан вздохнул и отпил карны. Этот сок, ничего общего не имевший по цвету — неестественно розовому, и вкусу — чуть кисловатому, с кофе, по своему бодрящему действию напоминал Дану его любимый и утраченный напиток.
— Принесла? А теперь испарись. И прикрой за собой дверь, — небрежно бросил Маран. Он умел заставить себе повиноваться, его приказания исполнялись молниеносно, вот и сейчас, Дан только успел повернуть голову — Нилы в комнате не было.
— Я собираюсь идти в город искать Дора, — сообщил Маран, поставив на поднос пустую чашку и взяв полную. — Пойдешь со мной?
— Дора? Зачем?
— Изий велел достать его из-под земли. От пышных слов он решил перейти к пышным делам, а для начала воздвигнуть Дворец Лиги, где будут проходить собрания ее функционеров. А что за дворец без стеклянных куполов и прочих красот? И вот ему нужен Дор.
— Разве Дор — архитектор?
— Дор не архитектор, он кузнец-стекольщик. А ты не знаешь? Вы же с ним встречались не один десяток раз.
Дан покраснел.
— Об этом как-то не было речи.
— Дор не просто кузнец, он лучший в стране мастер. Старший Кузнечного Цеха. Был… пока Изий в очередной раз не свалял дурака, запретив профессиональные объединения.
Дан промолчал. Маран был для него загадкой. Так же ли он смел на людях? Или просто хочет подловить его, Дана, но зачем?
— Когда мы идем? — спросил он.
— Сейчас.
— А где мы его найдем?
— Где-нибудь, — неопределенно ответил Маран.
— Ты знаешь, где он живет?
— Я знаю, где он бывает днем, где ночью, где вечером, где он спит, где он ест…
— И о многих ты это знаешь? — поинтересовался Дан саркастически.
Маран взглянул на него удивленно.
— Ты разве не в курсе? Я, Поэт и Дор с одной улицы. Мы вместе играли в мяч на пустыре, лазили по крышам и чердакам, дрались, когда нас задевали, и учились читать и писать. Когда мы с Поэтом кропали свои детские стишки, Дор ходил с нами к Мастеру и, сидя где-нибудь в уголочке, слушал. Сам он, правда в литературу соваться не стал, занялся кузнечным делом — это, брат, искусство, это не просто молот и наковальня… Ладно, вставай, надо идти. А почему ты шарахаешься от Нилы? Я не ревнив. Если она тебе нравится…
— Не нравится, — коротко ответил Дан. — То есть нравится, но не так.
Маран бросил на него острый взгляд.
— Не отчаивайся. Вернется твоя Ника, никуда не денется.
— Поэт… — начал Дан, но его голос дрогнул, и он умолк.
— А что Поэт?
— Он ее не отпустит.
— Ну во-первых, я не уверен, что Поэт…
— А я уверен! — прервал его Дан запальчиво.
Маран хмыкнул.
— Если даже и так, это скоро кончится. Женщины для Поэта только повод для песен. Он не воспринимает их слишком всерьез. А если и воспринимает, то ненадолго.
