Наталья Болдырева - Жаркое лето. Первый поток
А потом я пошла собирать детей, гадая по дороге, а куда подевался Артур.
Мальчиков старшего отряда было достаточно просто позвать. Они перешептывались о чем-то, оккупировав пару двухъярусных кроватей, и замолчали испуганно, когда я, стукнув в дверь раз, вошла к ним, но я просто сказала: "идем в беседку, газету рисовать", и они послушно пошли. Девочек в их спальне не обнаружилось. Я постучала, приоткрыла дверь и обнаружила, что комната пуста, а в просторные окна, выходящие на заднее крыльцо, видно рассевшихся на перилах девчонок.
Я не стала идти через спальню, понимая, что моя попытка сократить дорогу будет воспринята как вторжение в личное пространство, и, тихо выйдя, пошла к младшему отряду. Но тех уже собирал Артур. Я порадовалась, что не одна будут возиться с ними и, поймав одного из пацанов сразу спросила:
— Знаешь, что сейчас газету будем рисовать?
— Знаю, — ответил тот, глядя без боязни или враждебности. — Артур Александрович велел всем идти в холл.
— А какой у вашего отряда девиз и речевка знаешь?
— Знаю! — кивнул он радостно и без запинки оттараторил и то, и другое.
— Молодец, — похвалила я. — Иди скажи Артуру Александровичу, что ватман и карандаши в беседке. И старший отряд туда тоже сейчас придет.
Кивнув, малыш стремглав сорвался с места. Чтобы ни произошло, это произошло между воспитателями и детьми старшего отряда. Я, наконец, пошла на веранду к девочкам. Те тоже замолчали настороженно, стоило мне появиться.
— Девчата, — сказала я, останавливаясь у заднего крыльца так, чтобы они смотрели на меня сверху вниз. Они глядели и настороженно, и с превосходством. Я не просто играла по их правилам, я играла в поддавки и надеялась выиграть. — Тут такое дело. У вас теперь не два отряда, а один. У одного отряда должны быть одно название, один девиз, одна речевка. — Я замолчала, ожидая непременного ответа, и он тут же последовал.
— У нас уже есть и название отряда, и девиз, и речевка, — ответила Марина, промакая полотенцем влажные кончики волос.
— И вам жалко было бы их менять, — высказала я невысказанное.
— Да, — подтвердила Марина с вызовом.
— Мелким тоже будет жалко, — ответила я и, выдержав паузу, добавила, — поэтому я прошу вас уступить. Пусть у нового отряда будет их название, их девиз, их речевка. Пожалуйста.
— Волны быстры, волны стремительны, они, как и мы, упорны, решительны, — нараспев продекламировала другая девочка и, фыркнув, добавила, — детский сад.
— Вы большие, они маленькие, — сказала я, зная, что разница в год в этом возрасте, это весьма ощутимая разница. И повторила. — Пожалуйста.
— Ну, хорошо, — ответила Марина за всех.
Через полчаса, когда оба отряда, теснясь в беседке, хором сочиняли новую, общую стенную газету взамен старых, подаренных уехавшим вожатым, а мне уже казалось, что отношения с отрядами налаживаются, на дорожке, ведущей к корпусу появились Маргарита Михайловна и Елена Степановна.
Кто-то из младших, заглядывавших через плечо рисующим товарищам, поднял взгляд и замер, увидев их. Заметив, как смотрит ребёнок, я тоже оглянулась.
— В душевых ледяная вода, — сказала Маргарита Михайловна, став на пороге беседки. — Вы знали это?
— Да, — ответила Марина, глядя ей прямо в глаза, а кто-то из мальчишек сдавленно хихикнул в кулак.
— Младший отряд? — протянула Маргарита Михайловна вопросительно, но дети лишь прятали взгляд. — Так я и знала, — подытожила она, сочтя это испуганное молчание достаточным ответом.
Газету дорисовывали в полной тишине. Даже живность, немолчно трещавшая, кричавшая и свистевшая в зарослях, смолкла под жарким полуденным солнцем. Без пятнадцати два Артур убежал в столовую, проверять столы, и дети совсем поскучнели. Кажется младшие уже привязались к своему новому вожатому — высокому, сильному, в красивой военной форме. Мне стало вдруг до смерти любопытно, расстается ли он с ней на пляже?
Подспудный детский протест против новых людей с их новыми правилами вылился таки в почти неприкрытую враждебность. Назревал серьезный конфликт, и, похоже, ни одна из сторон не собиралась идти на уступки. Глядя, как вяло возят карандашами дети, закрашивая волны небрежной штриховкой, я физически чувствовала, что лишняя здесь, что им надо обсудить что-то, а мне — нужно уйти. Чем дольше я оставалась в беседке, тем напряженнее становилась атмосфера. Предлог уйти представился неожиданно.
— А где мы её вешать будем? — спросила светленькая хрупкая девчушка из младшего отряда.
— И главное, как, — подхватила я. — Вот что, вы заканчивайте тут сами, а я сбегаю в вожатскую за скотчем.
Когда я вернулась, с пальцами, заклеенными кусочками прозрачной липкой ленты, беседка стояла пустая, а готовая газета лежала в россыпи цветных карандашей, прижатая баночками с краской, лишней, никому не нужной вещью.
Когда я клеила разрисованный ватман на одну из зеркальных стен в холле, туда заглянула Елена Степановна.
— А где старший отряд? — спросила она.
— На веранде с той стороны здания, — ответила я, отдирая от пальцев скотч. Я была абсолютно уверена, что теперь они все собрались там.
И я не ошиблась. Елена Степановна вывела и построила десяти-одиннадцатилеток, а потом, скрывшись на минуту за корпусом, пригнала оттуда старший отряд в полном составе.
Я, отступив, полюбовалась на результат коллективного труда. Результат не вдохновлял.
Через пять минут "организованной толпой" мы подошли к столовой. Маргарита Михайловна обедать не пошла.
Глава 12
Столовая. Главный повар. Пропажа отряда
Детям накрывали за длинными столами, рядами выстроившимися по всему второму этажу столовой, а воспитатели и вожатые ели за столиками, стоявшими в торце каждого ряда, но отделенными от них широким проходом. Бесспорно, это позволяло без труда следить за детьми, но и с отрядами как-то не сплачивало.
Столовая оказалась просторным, светлым помещением с большими панорамными окнами, из которых открывался изумительный вид на весь лагерь. Я подумала, что когда-то это должно было быть местом встреч и торжеств первых колонистов. Было видно, что это не здание модульной сборки, как утопающие в яркой зелени корпуса, а капитальное строение. Узкие панели из розового ракушечника, разделявшие окна на секции, были стилизованы под длинные, изгибающиеся листья водорослей. Прозрачное насквозь, словно аквариум, помещение было пронизано солнцем, чьи лучи играли на дальней, сплошной стене, отделявшей столовую от кухни. С детальной точностью там были вырезаны барельефы океанических рыб. Причудливых, похожих и не похожих на земных, крохотных, и огромных.
