Владимир Михановский - За шаг до пропасти
– Не оскорбляй память предка.
– Я не оскорбляю. Просто думаю, что тайна ритмичных радиосигналов мне не под силу, и это мучает меня. И я никому не признаюсь в этом, кроме тебя, – заключил Гангар.
– Что ж, всякая тайна требует уважения, – напомнила Ку любимую поговорку великого Гангарона.
15
Положение Леона быстро становилось угрожающим, хотя приступы галлюцинаций прекратились. Он так и не приходил в сознание.
Исследование мозговых клеток Леграна показало, что они находятся на высшей стадии нервного возбуждения, источник которого, однако, установить не удалось.
Консилиум, составленный из всех медицинских светил, имеющихся на борту «Валентины», пришел к выводу, что Леграну необходим электрошок. Средство рискованное, но другого выхода не было.
Запрокинутого навзничь Леона на несколько исчезающе коротких мгновений поместили в вихревое поле, которое ядерщики – его сотрудники – специально просчитали для больного.
Крайняя мера принесла эффект.
Уже через несколько минут Леон пришел в себя, а еще через день смог ходить. Правда, исхудал страшно. Но, как заметил старший медик, были бы кости, а мясо нарастет.
Скоро Леон уже мог принимать посетителей, хотя ввиду непроходящей слабости врачи снова уложили его в постель.
Первой пришла Анга.
Молодые люди долго сидели молча, не зная, о чем говорить.
– Я принесла тебе яблок, – первой нарушила томительную паузу Анга.
– Спасибо.
– А вот виноград из оранжереи.
– Давно я не был в оранжерее. Целую вечность, – безучастным тоном произнес Леон.
– Чуточку меньше, – улыбнулась Анга, и тут же поспешила перевести разговор на другую тему. Напоминать Леону о последнем его посещении оранжереи ей не очень-то хотелось.
Они говорили о разных вещах, и Ангу начало смутно беспокоить какое-то безразличие, которое скользило в каждой фразе Леона.
Капитан пришел с огромным букетом роз, раздобытых все в той же оранжерее.
– Спасибо, Виктор Петрович, – выдавил Леон и, не глядя, положил цветы на тумбочку.
Рябов побыл несколько минут и ушел, сославшись на неотложные дела. В душе он решил, что может помешать молодым людям и лучше оставить их вдвоем.
Вдвоем побыть, однако, не удалось. Едва ушел капитан, появился штурман. Он приволок в сетке огромную дыню, распространявшую чудесный аромат.
– Недурная штучка, а? – повертел он сеткой перед Леоном. – Я, между прочим, выбрал ее по форме астероида, по которому мы так славно прогулялись. Узнаешь?
Леон покачал головой.
– Ладно, выздоравливай, – пробасил Иван и столь же быстро, как Рябов, ретировался.
Улучив момент, когда они остались одни, Анга тихо спросила:
– Скучаешь?
– Нет, просто прихожу в себя.
– Я блокнот тебе принесла.
– Зачем?
– Как зачем? – немного смешалась Анга. – Стихи сочинять. – Она оглянулась и добавила: – Не волнуйся, нас никто не слышит.
– Я никогда не писал стихов, – еле заметно пожал плечами Леон. – И не собираюсь их писать.
Он угрюмо поправил край одеяла, которым был укрыт. Тогда Анга наклонилась над ним и прочла строки о пророке с седой бородой, слепом вдохновенном пророке с картины, который ведет толпу, а толпа сама влечет его, словно щепку ярость вешних вод.
– Хорошие стихи, – прошептал Леон.
– Это твои стихи.
– Мои? Я их в первый раз слышу.
Анга сдержала готовый вырваться крик. Пораженная внезапной догадкой, она спросила:
– А ты помнишь, как мы втроем высадились на астероиде?
– На астероиде? – Леон наморщил лоб. – Не понимаю, о чем ты, Анга.
– Ну, а свои… видения, свои, как ты говоришь, галлюцинации… – уже не сдерживаясь, крикнула она. – Их ты тоже забыл?
К ним быстро подошел врач.
– Анга, голубушка, полегче… Я предупреждал – больному вредно любое волнение.
– Доктор, – разрыдалась Анга, – он все позабыл. Он потерял память!
– Ну уж и все. При электрошоке бывает временная потеря памяти. Точнее – отдельных ее участков, которые как бы отключаются.
– Но они восстановятся?
– Будем надеяться.
Леон безучастно слушал беседу, словно разговор его не касался.
Медики, к сожалению, ошиблись.
Участки памяти Леона со временем восстановились, но не все. Все, что так или иначе было связано с биоконтактом и ритмичными сигналами Гангарона, с злами и астероидом, напрочь улетучилось из его мозга.
Велико было отчаяние Ангалоры. Конечно, она жалела Леона, которого ко всему покинул и поэтический дар. Рассказы Леона о таинственных видениях, посещавших его, нигде не были зафиксированы. Их никто в мире не мог подтвердить, и, потому что Леон утратил отдельные участки памяти, никто теперь не мог пролить хоть какой-то свет на ее таинственную находку – полупрозрачный известковый обломок.
За кормой «Валентины», непрерывно наращивающей скорости, осталось созвездие Центавра, самое близкое к Солнечной системе.
Победно вздымая фотонные паруса, корабль неудержимо стремился домой, на Землю.
Экипаж готовился к высадке на родную планету, как некогда, Бог знает сколько веков назад, моряки после долгих лет плавания по бурным морям и океанам готовились к высадке на берег.
Каждый готовился по-своему, каждый строил собственные планы. Уже ясно стало, что первоначальный план, выдвинутый Виктором Петровичем – всем сообща поехать отдыхать куда-нибудь на пустынный островок в Тихом океане, – лопнет, как мыльный пузырь. Слишком много человек на борту, слишком много желаний, надежд, долгих ожиданий…
Так или иначе, на борту царило радостное волнение.
Солнце, родное Солнце теперь не покидало экран внешнего обзора.
Среди всех, пожалуй, только Легран оставался безучастным к предстоящему окончанию полета.
Вскоре радисты поймали сигналы корабля патрульной службы. Капитан договорился о сроках и месте проведения карантина.
– Все идет как положено. Порядок, – сказал он удовлетворенно.
Сердце Анги сжимала тоска, ее томили предчувствия. Но поделиться было не с кем.
Вскоре они пересекли границы Солнечной системы.
16
Допотопный фуникулер трудился в поте лица, но очередь желающих прокатиться вверх не таяла: ее питали подкатывающие один за другим рейсовые аэробусы. Они сворачивали с головного шоссе, которое связывало оживленную сеть долин с подошвой исполинской горы, название которой с прометеевых времен вошло в легенды, связанные с Кавказом.
Прозрачные, как слеза, капли подлетали к финишу и лихо осаживали, со свистом выдыхали сжатый воздух и опускались членистоногими лапами-амортизаторами на каменистый пятачок. Это была площадка, специально расчищенная среди скал для аэробусов. Тут же округлые двери истончались и таяли в весеннем воздухе, туристы выскакивали и спешили на фуникулер.
