Владимир Свержин - Ищущий Битву
Звук трубы повторился, и над башней взвилось знамя с пламенеющим крестом. На стенах замелькали полированные каски ратников.
В это время мой славный напарник привязал на копье какую-то белую тряпку и, размахивая ею в воздухе, закричал во всю мощь своего и так не слабого голоса:
– Э-гей! В замке! Мне нужен рыцарь Бернгерд Бесстрашный.
– Кто его спрашивает? – прозвучал в ответ голос, от которого мурашки забегали по спине, в ужасе давя друг друга.
– Я, Рихард, латник герцога Лейтонбургского. Мы привели вам обоз с продовольствием. Вестфольдинги отступили! Победа за вами!
Опускной мост упал как подстреленный. Заскрипев, отворились тяжелые ворота. Возницы, все еще не придя в себя от ужаса, начали подниматься и отряхивать одежду.
– Назад! Всем лежать! – Громогласно-устрашающая команда Лиса моментально прижала их к земле.
Как будто ураган пронесся над возами, сметая с них груз и отрывая доски от бортов. Бочонки с вином, свиные туши, зелень, гуси – все, все, все уносилось в разверстую пасть ворот. Я видел, как еще в полете слетали обручи с бочек, кроваво-красное вино фонтаном рассыпалось в воздухе миллионами брызг и исчезало, не обронив на землю ни единой капли. Как туши сами собой охватывались пламенем и превращались в ничто, осыпаясь вниз градом костей.
Всего несколько минут длилась эта фантасмагория. Затем оглушительный грохот потряс берег. Грохот, от которого затряслась земля и с деревьев попадали листья. Когда же все было кончено, на месте, где только что в грозном своем великолепии красовался укрепленный замок, мрачным остовом возвышались безжизненные руины. Замок Фогинг умер.
– Да что ж ты молчишь! Дьявол тебя раздери! – услышал я вновь голос коменданта.
Готфрид молчал. Он упрямо уставился в пол, несгибаемый, как коринфская колонна. В дверь тихо постучали.
– Кто там еще?
Судя по золотым шпорам и цепи, вошедший был рыцарем.
– Д'Арнульф! Что нового?
– Ничего хорошего. Только что прибыл гонец с пирса. Они захватили корабль и ушли. Наш часовой тяжело ранен.
– Проклятие! Они убегают! – зарычал комендант, хватаясь за меч.
– Нет, Фридрих. В том-то и вся загвоздка. Они ушли вверх по реке.
– Вверх? Какого черта?
Арнульф пожал плечами.
– Так! Какое следующее место на реке, где может прилетать корабль?
– Ну, если не считать Фогинга, то только Лютц.
– Отлично. Арнульф, возьми трех лучших наездников, дай им лучших коней! Пусть во весь опор скачут в Лютц и поднимают тамошний гарнизон. Это приказ герцога. Их нельзя упустить. Красотку взять живьем. С остальными… на твое усмотрение. Все ясно? Действуй! И да поможет нам Бог! – Норгаузен широко перекрестился. – А этого, – он кивнул в сторону Готфрида, – повесить. В назидание остальным.
Глава седьмая
Я пришел сюда не сражаться, а побеждать.
Граф Уорвик – делатель королей– Садись, монах! – Кулак барона с грохотом опустился на столешницу, как будто указывая ту точку, на которой я должен был примоститься. – Доставай свои чертовы перья! Да побыстрее!
– Ваша честь, вы обрекаете на смерть человека… – робко обратился я к барону. – Быть может, он, как добрый христианин, нуждается в исповеди?
– Три тысячи чертей! Похоже, это ты нуждаешься в хорошей порке, монах. И не заставляй меня лишний раз задумываться над этим.
– Велик Господь на небесах, блаженны мученики, невинно убиенные, ибо кровью Господней будут жить вовеки. – Невзирая на сдавленный рык Норгаузена, я подошел к несчастному, осеняя его крестным знамением. – Да пребудет с тобой милость Всевышнего, воин, отпускаю тебе грехи твои, во имя Отца, Сына, Святого духа. Иди с миром!
– Благодарю вас, ваша свет… ваша святость, – едва слышно прошептал Готфрид, и мне показалось, что на его разбитых губах промелькнуло некое подобие ухмылки.
– Да усядешься ты наконец, святой отче, черт бы тебя побрал! – взревел рыцарь. Лицо его сделалось цвета переспелой брюквы, а побелевшие в мгновение ока шрамы завершили свирепый образ. – Чертов монах, ты что, оглох, или же тебя вздернуть рядом с этим болваном? Дьявольщина! – Норгаузен размашисто подошел к столу и поднял стоящий на нем чеканный кубок. – Где вино?! Стража! Вина мне! Копыта Вельзевула! Какого черта! Где мое вино?
Показавшийся в дверях стражник вовремя отпрянул назад. Пущенный мощной рукой, кубок вылетел из комнаты, ударился о стенку и, жалобно звеня, покатился вниз по ступеням.
Похоже, этот звон успокоил рыцаря, и, внезапно смягчаясь, он вновь окликнул:
– Стражник! Где тебя черти носят? Принеси мне вина, черт возьми! Да, вот еще. Позови мне фон Кетвига.
– Прости меня, если можешь, – произнес я, пользуясь бурей, бушевавшей над головой ни в чем не повинного стражника, и с видом высокомерного смирения прошествовал к столу.
– Господин рыцарь желает что-то продиктовать мне? – опускаясь на табурет, произнес я голосом, исполненным неподдельного благочестия.
Рыцарь бросил на меня недобрый взгляд.
– Монах! Ты, кажется, задался целью вывести меня из терпения?!
Слава богу, капюшон скрыл удивление, отразившееся на моем лице. Вывести Норгаузена из терпения? М-да. Если то, что он только что продемонстрировал, следовало считать будничным поведением, то хотел бы я увидеть панораму его бешенства.
На пороге снова появился стражник, несший объемистую флягу с вином.
– Барон фон Кетвиг сейчас будут, ваша честь, – смиренно произнес он, стараясь побыстрее дать задний ход.
– Уведи эту падаль и сдай ее профосу [11]. Он знает, что делать. – Рыцарь повернулся ко мне и, налив полный кубок, поднес его к губам. – Доставай свой пергамент, святой отец.
Я уселся поудобней и включил связь.
– Капитан вызывает Лиса.
– Все в порядке, Капитан, слышу тебя нормально.
– Как там дела?
– Вашими молитвами. Возы отпустил. Разговоров по округе будет – так это ж мама родная!
– Лис, спори со значка золотой кант и нашей черный. Во втором туре марлезонского балета у тебя будет трагическая фигура.
– Призрака коммунизма?
– Нет, попроще. Профоса из Лютца.
– Пиши, монах, – вклинился в нашу беззвучную беседу грубый голос Норгаузена.
– Ладно, Лис, оставайся на приеме.
– Его императорскому высочеству, принцу Саксонии и Баварии, герцогу Лейтонбургскому Оттону фон Гогенштауфену, – начал диктовать рыцарь.
Я старательно заскрипел пером.
– Ваше высочество, – продолжал он, – с прискорбием сообщаю вам, что означенная особа по нелепому стечению обстоятельств была нами упущена…
«Не думаю, чтобы его высочество был очень доволен таким радостным известием, – мелькнула у меня мысль. – Полагаю, не стоит его огорчать сразу…»
