Кристофер Сташеф - Скорость убегания
— Да это же абсурд! На планете, полной преступников, я как жена Цезаря...* [11]
— Ах, так вы с женой! — давясь от внутреннего смеха, грозно заявил Дар. — Тогда будьте добры предъявить два паспорта!
— Какие два?! — взвизгнул Балабахер.
— На вас и на вашу жену по имени Цезария.
Балабахер налился кровью, в горле у него забулькало, но человек-крыса придержал его за локоть и краска постепенно схлынула с лица нового губернатора.
— Хорошо, — проревел Балабахер. — Атависта, подайте наши документы.
Худосочная девица с невыразительным лицом раскрыла несессер и выложила на стол кипу голограмм. На девице был полупрозрачный накидончик, который позволял нескромному взгляду разглядеть кое-что из вторичных половых признаков. Правда, из-за чрезмерной худобы зрелище это нельзя было назвать чересчур волнительным.
Самми принялась заряжать голограммы в приемный порт компьютера. Дар обратил внимание, что последняя из них была вынута из конвертика с именем генерала Шаклера.
Его святейшество офицер Толден забрал у Самми голограммы и приблизился к Дару. Он бросил мимолетный взгляд на человека-грызуна и пробормотал так тихо, что Дар еле расслышал:
— В багаже у каждого хранится копия этих документов.
Дар не выдал себя ничем. Еще он отметил, что конверт с голограммой Шаклера куда-то запропастился.
Самми закончила проверку документов и что-то прошептала на ухо Толдену. Тот повернулся к начальнику и вполголоса сообщил:
— Офицер Байн извещает, что на документы наложен кодовый замок и посему прочитать их не представляется возможным.
«Замечательно, — подумал Дар, — это мне на руку!».
Он-то ломал голову, как поступить дальше, и Провидение таки пришло на выручку. Начальник импровизированной таможни обратился к главе прибывшей администрации:
— Боюсь, сэр, нам придется задержать ваши документы для дальнейшего выяснения.
— Что?!
Дар покосился на потолок, чтобы удостовериться, что крыша не поехала, и вновь устремил невинный взгляд на Балабахера.
— Мы вынуждены это сделать, сэр, — примирительным тоном сказал он. — Служба, сэр. Видите ли, на документах кодовый замок, ключ к которому, к сожалению, отсутствует в нашей компьютерной системе.
— Возмутительно! — закатил семибалльный ураган злости и возмущения Балабахер. — Из всего дурацкого идиотства, с которым мне доводилось встречаться, это самое дебильное! Молодой человек, я не потерплю подобного издевательства, зарубите себе на носу!
— К сожалению, у нас нет иного выхода, — сокрушенно развел руками Дар. — Кроме того, в данных обстоятельствах мы обязаны, сэр, подвергнуть досмотру ваш багаж.
Балабахер теперь только забулькал. А человекокрыс довел выразительность своего взгляда до миллиона вольт.
— Понимаю, что причиняю вам неудобства, — извинился Дар, — но паром еще не заправился, и я уверен, что пилот согласится захватить вас с собой.
Балабахер стиснул челюсти — атмосфера в таможенном помещении накалилась до температуры кипения. Потом он выпустил воздух из легких.
— Пусть будет так. Начнем с меня. Канис, подайте мои саквояжи, пожалуйста.
Человек-крыса запыхтел, как разъяренный локомотив, но все же водрузил на стойку барьера два объемистых саквояжа. Дар открыл замки и передал саквояжи Самми и шаману. Он ничего предосудительного не заметил, но когда девушка захлопывала крышку одного из саквояжей, то заговорщицки подмигнула.
Осмотр продвигался быстро, но чемоданов, дорожных сумок и разного рода баулов было такое великое множество, что время затягивалось. Уже и адъютанты принялись судачить, но Балабахер стоял неподвижно, как статуя командора, а Канис вертелся вокруг шефа, продолжая гвоздить яростным взглядом как таможенников в частности, так и таможню в целом.
Наконец Самми защелкнула последнюю сумку. Дар отправил Балабахеру извинительную улыбку.
— Мы закончили, сэр.
— Благодарю вас, — ответил тот кисло. — Полагаю, теперь мы вольны отправиться по своим делам.
— Простите, сэр, — изумленно уставился на него Дар, — мне казалось, что я выразился достаточно ясно.
— Ясно? О чем вы? — в голосе губернатора послышались уже знакомые грозовые разряды.
— Ваши документы, — пояснил Дар. — Мы не можем официально впустить вас на Вольмар до тех пор, пока они не будут зарегистрированы Правительственным Домом, но не волнуйтесь, процедуру проделают в кратчайшие сроки: думаю, ребята управятся в двадцать четыре часа.
— Двадцать четыре часа?!
— В том случае, если у генерала Шаклера найдется кодовый ключ. И несколько дольше, если не найдется. Но я уверен, что недоразумение вскоре выяснится.
Разразилась пауза, за время которой Балабахер то краснел, то зеленел.
Кроме того, он пыхтел и надувался. Дар приготовился к неизбежному, и тут губернатор взорвался. Дар навострил уши, чтобы пополнить свой словарный запас. Он не понял значения половины извергаемых человекообразным вулканом слов, но у него создалось впечатление, что:
1. Его Высокопревосходительство пребывает в некотором расстройстве от такого поворота событий;
2. Любая задержка абсолютно неприемлема;
3. Наверняка существует заговор для предотвращения его вступления на пост;
4. Шкура Дара украсит интерьер губернаторского кабинета, пригвожденная к стене и декоративно украшенная следами плетки.
Когда Балабахер наконец выдохся. Дар посмотрел на Самми, которая тут же выхватила блокнот и начеркала несколько строчек.
— Ваш протест зафиксирован, — сказал Дар с вежливой улыбкой, — но боюсь, что дело этим ограничится. Правила есть правила, сэр, не мы их устанавливали, не нам их отменять или подвергать ревизии. Надеюсь, вы понимаете?
Балабахер вновь закачал воздух в свои губернаторские легкие, но сержант в это время закашлялся и перебросил винтовку с одного плеча на другое. Балабахер заметил присутствие этого действующего лица и осекся.
— Да, конечно. Может быть, вы распорядитесь подобрать подходящее место, где мог бы расположиться мой штаб, пока продолжается этот абсурдистский спектакль?
— Только не здесь, поблизости от космопорта, — заявил Дар. — Но в городе обязательно найдется местечко. Сержант покажет вам дорогу и побудет рядом на случай, если вам что-нибудь понадобится.
— Исключительно для нашего же блага, — съязвил губернатор и обратился к сопровождающим его лицам. — Как выяснилось, поделать ничего нельзя. Теперь я вижу, до какой степени эта несчастная колония нуждается в твердом руководстве. Но до тех пор, пока это возмутительное таможенное крючкотворство не закончено, боюсь, что придется испытать некоторые неудобства. Потерпите еще немного, друзья!
