Максим Крючков - Клянусь победить врага
— Распятие, что бы там про него не говорили, только символ веры, но не сама вера. И, как символ, оно лишено какой бы то ни было силы, а соответственно, и власти надо мной, оставаясь всего лишь кусочком обработанного дерева, металла или, — он демонстративно подбросил в руке свои янтарные четки, — камня. Кому, как не охотнику, знать это?
— А я и знаю, — пожал плечами Конрад, ничуть не смутившись. — Мне было просто интересно, знаешь ли это ты?
Ответить на этот вопрос, граничащий с оскорблением, Баал-Зебуб не успел: не дожидаясь слов демона, Конрад устремился в атаку, обрушив на врага град сокрушительных ударов, каждый из которых, достигни он цели, стал бы для демона последним.
Однако Баал-Зебуб не был захвачен врасплох. Мгновенно закрывшись одним из крыльев, оказавшихся на поверку крепче стали, демон крутанулся всем корпусом, уходя с линии этой атаки, и тут же атаковал сам. Забыв о нападении, Конрад был вынужден уйти в глухую защиту, едва успевая отражать стремительные выпады своего противника, бывшего, казалось, везде — и нигде. Неуловимый и смертоносно быстрый, он возникал в самых неожиданных местах, и только подхлестнутая снадобьями и Элагабалом реакция спасала еще охотника от мгновенной гибели. А учитывая крепость и величину когтей Баал-Зебуба, высекавших из меча Конрада яркие искры при каждом их столкновении, гибель эта была бы совсем не безболезненной.
— Зря ты это затеял, — не прекращая наносить удары и ни на йоту не замедлившись, произнес Баал-Зебуб. — Разве твой професс не учил тебя выбирать врагов твоей весовой категории?
— А кто сказал, что я слабее тебя? — стараясь не сбить дыхание, спросил Конрад.
— Наш бой, — умудрился пожать плечами демон, не прерывая атаки. — Если бы это было не так, то я бы уже давно провалился в Тартар.
— Я… просто… разогреваюсь! — с расстановкой сказал Конрад и, внезапно и совершенно неестественно извернувшись, сумел-таки достать своего врага. Баал-Зебуб зашипел и отпрянул, недоверчиво глядя на рассеченную у него на груди сутану, начавшую быстро пропитываться чем-то ядовито-зеленым, слабо светившимся в окутывавшем их сумраке, словно гнилая деревяшка.
Не давая ему времени опомниться, Конрад рванулся вперед и с силой вжал острие своего меча в ямку между его ключиц, едва не пронзив ему горло насквозь. Только после этого охотник позволил себе немного расслабиться и полюбоваться на дело рук своих.
— Кровь демона? — склонив голову на бок, заинтересованно изрек он. — Мне рассказывали об этом, но, честно говоря, воочию я ее вижу впервые.
— У тебя сейчас точно такая же, сынок, — огрызнулся Баал-Зебуб, застывший как соляной столб и даже не пытавшийся унять кровотечение, становившееся все обильнее.
— Возможно, — равнодушно пожал плечами охотник. — Вот только вскрывать себе вены, чтобы убедиться в этом, мне что-то не хочется. К тому же, как только закончится действие Элагабала, я вновь стану человеком, и моя кровь вновь станет такой же, как прежде — красной.
— А вот на это я бы на твоем месте не рассчитывал, — криво усмехнулся Баал-Зебуб.
— Что ты имеешь в виду? — насторожился Конрад.
— Ты, правда, не знаешь? — с сочувствием, выглядевшим странным для того, чья жизнь висела в буквальном смысле на волоске, посмотрел на него демон. И тут же ответил сам себе, осторожно, чтобы не порезаться, покачав головой: — Впрочем, чему я удивляюсь. Ведь в этом мире меняется все, кроме человеческой подлости и глупости.
— О чем ты говоришь? — настойчивее повторил Конрад.
— Разве тебя никогда это не удивляло? — вопросом на вопрос ответил Баал-Зебуб. — Тысячу лет с так называемой нечистью боролась Святая Инквизиция. Потом, когда она исчерпала все свои возможности, полностью дискредитировав себя пытками и массовыми аутодафе, знамя этой борьбы перенял орден иезуитов, наводнивший всю Европу своими коадъюторами — охотниками. А нечисти, несмотря на столь тотальное ее преследование и уничтожение, меньше почему-то не стало. Тебя действительно это никогда не удивляло? А, охотник?
— Пытаешься заговорить мне зубы? — не слишком уверенно усмехнулся Конрад. Баал-Зебуб отрицательно взмахнул рукой, тут же побледнев от боли, рожденной этим неосторожным движением, и прикусив клыком нижнюю губу.
— Я просто пытаюсь восполнить пробелы в твоем образовании и открыть тебе глаза на истинное положение дел.
— И в чем же оно состоит, по-твоему?
— Idem per idem, — отозвался Баал-Зебуб, заставив Конрада вздрогнуть от неожиданности. Заметив его реакцию, демон с некоторым усилием улыбнулся. — Знакомый принцип, не так ли? Наверняка твой професс не раз повторял его, натаскивая тебя в твоем ремесле. Когда-то, чуть более ста лет назад, я сам проповедовал его со всем пылом и горячностью, на которые способна только молодость, пока судьба не столкнула меня — такого пылкого и такого горячего охотника… вроде тебя — лицом к лицу с тем, кого европейцы привыкли называть Вельзевулом. И пока я сам не занял его место.
— Но… как?! — только и сумел вымолвить потрясенный Конрад.
— Я убил его, — просто, как о чем-то само собой разумевшемся, сказал Баал-Зебуб. — Ведь это была моя работа, и я прекрасно выполнил ее. Однако в результате я стал Вельзевулом — демоном, чью кровь мне довелось увидеть.
— Я… не… верю, — выдохнул побледневший, как полотно, охотник.
— Я тоже не сразу поверил в это, — кивнул Баал-Зебуб. — Я даже отправился к своему профессу в надежде, что он сумеет снять с меня это проклятье.
— И что? — затаив дыхание, спросил Конрад.
— И ничего, — развел руками Баал-Зебуб. — Он ничуть не удивился, увидев меня в моем новом обличье, и даже предложил мне чаю, словно мы остались учеником и учителем. Тогда-то, за чаем, он и покаялся в том, что «забыл» предупредить меня об этом аспекте применения Элагабала.
— Каком аспекте?
— Равновесие. Философский камень всегда и во всем сохраняет равновесие, не давая силам Тьмы и силам Света превозмочь друг друга в их извечной борьбе и уничтожить тем самым весь этот мир. В этом и состоит главная задача Элагабала — и главная его тайна, которую орден иезуитов хранит пуще зеницы ока.
— Не вижу в ней ничего особенного, — пренебрежительно фыркнул Конрад.
— Неужели? — испытующе посмотрел на него Баал-Зебуб. — А ты принял бы Элагабал, зная заранее, чем это для тебя обернется? Ты согласился бы поменяться со мной местами и стать из охотника жертвой, из преследователя — преследуемой добычей?
— Нет, — опустив глаза, признался Конрад.
— В этом-то все и дело. Но ордену нужно, чтобы это происходило, а потому профессы и не говорят своим подопечным охотникам правды, пока не станет слишком поздно.
