Роджер Зилазни - Остров мертвых
Раздался короткий телефонный гудок. Рендер не услышал его из-за звуков симфонии.
— Мы боимся того, чего не знаем, — продолжал он, — а «завтра»— это великая загадка. Ведь даже та область психиатрии, в которой я работаю, еще не существовала каких-нибудь тридцать лет назад. Наука способна развиваться так быстро, что люди испытывают поистине тревогу, — я бы даже сказал, мучительную тревогу, — перед логически напрашивающимся вопросом: а не приведет ли тотальная технологизация жизни в мире к…
Он проходил мимо стола, когда телефон зазвонил снова. Рендер отключил микрофон и сделал музыку тише.
— Слушаю.
— Сент-Мориц? — раздался женский голос.
— Давос, — решительно ответил он.
— Чарли, ты безнадежен!
— Джилл, милая, ты тоже.
— Поговорим об этом вечером?
— Тут не о чем говорить.
— Но ты хоть заедешь за мной в пять?
Он ответил не сразу.
— Да. А почему отключен экран?
— Я сделала прическу. Собираюсь снова тебя удивить.
Он подавил глупый непроизвольный смешок.
— Надеюсь, приятно. О’кей, до встречи, — и, дождавшись ее «до свиданья», он отключил связь.
Высветлив, окна, он погасил свет и взглянул за окно. Снова нависла серая пелена, медленно и часто падали снежинки, задумчиво кружась в неподвижном воздухе и теряясь внизу, в кипении улицы.
Открыв окно, он перегнулся через подоконник: действительно, слева внизу виднелась отметина — предпоследний след, оставленный на этом свете Иризарри.
Рендер закрыл окно и дослушал симфонию. Прошла уже почти неделя с того дня, когда они катались на спиннере с Эйлин. Она была назначена на час.
Он вспомнил, как кончики ее пальцев, мягко щекоча, касались его лица, словно листья или лапки насекомого, изучая его внешность, — древняя манера слепых. Однако воспоминание было скорее неприятным. Он задумался, почему.
Внизу был виден далекий кусочек политой из шланга мостовой, снова белой и чистой, но скользкой, как стекло, под тонким покровом только что выпавшего снега. Сторож вышел из дверей дома и стал энергично разбрасывать по мостовой соль: чтобы никто не поскользнулся, не ушибся.
Зигмунд казался ожившим мифическим Фенриром. После того, как Рендер попросил миссис Хеджес: «Покажите им, как пройти», — дверь нерешительно приоткрылась, потом вдруг широко распахнулась, и пара дымчато-желтых глаз в упор взглянула на него. Глаза были широко посажены на странной, искаженной формы собачьей голове.
Лоб у Зигмунда был не такой, как у обычной собаки, — скошенный и едва заметный; заросший густой шерстью, он поднимался мощно и высоко, и от этого глаза, казалось, сидели еще глубже. Рендеру стало слегка не но себе от вида и размеров глядящей на него собачьей морды. До этого ему приходилось видеть только щенков-мутантов. Зигмунд был уже совсем взрослым, и его серая, в черных подпалинах шерсть постоянно щетинилась, отчего он казался больше, чем средний представитель породы мутантов.
Он совсем не по-собачьи, в упор взглянул на Рендера, издав низкий рычащий звук, слишком похожий на «привет, доктор», чтобы это могло быть совпадением.
Рендер кивнул в ответ и встал.
— Привет, Зигмунд, — сказал он. — Входи.
Собака повернула голову, принюхиваясь к запаху комнаты и словно решая, можно ли доверять хозяину этих чертогов. Потом пес снова перевел пристальный взгляд на Рендера, утвердительно склонил голову и толчком плеча распахнул дверь настежь. Знакомство, таким образом, длилось не больше секундного замешательства.
Эйлин шла за псом, слегка придерживая его за двойной поводок. Собака мягко, бесшумно ступала по толстому ковру, низко опустив голову, словно подкрадываясь к добыче. Взгляд ее ни на минуту не упускал из виду Рендера.
— Так вот он какой, Зигмунд… Как поживаете, Эйлин?
— Прекрасно… Да, он ужасно хотел поехать со мной, и я тоже очень хотела, чтобы вы с ним познакомились.
Рендер подвел ее к креслу и усадил. Щелкнув карабином, она отстегнула поводок и положила его на пол. Зигмунд сел перед своей упряжью, по-прежнему пристально глядя на Рендера.
— Как дела в Центре?
— Как обычно. Можно стрельнуть у вас сигарету, доктор? Свои забыла дома.
Он вложил сигарету ей в пальцы, поднес зажигалку. Эйлин была в темно-синем платке, и стекла ее очков отливали яркой синевой. Огонек зажигалки отразился в серебряном кружке у нее на лбу; Рендер уже убрал руку, а она все еще продолжала глядеть в ту точку, где только что трепетал огонек. Ее волосы до плеч казались чуть светлее, чем в тот вечер, когда они встретились впервые; сейчас они были цвета только что отчеканенной медной монетки.
Рендер сел на край стола, кончиком ботинка подняв с пола пепельницу-глобус.
— Вы говорили, что, хотя вы и слепая, это не значит, что вы никогда не видели. Тогда я не спросил, что вы имели в виду. Но теперь мне хотелось бы знать.
— У меня был сеанс с доктором Рискомом, — сказала она, — еще до несчастного случая. Он хотел приспособить мое сознание к зрительным впечатлениям. К сожалению, второй сеанс так никогда и не состоялся.
— Понятно. Как протекал тот сеанс?
Она скрестила ноги, и Рендер заметил, какие у нее тонкие лодыжки.
— Помню в основном цветовые пятна. Слишком сильное было переживание.
— И вы хорошо их помните? Как давно это было?
— Примерно полгода назад. Я их никогда не забуду. С тех пор мне даже стали сниться цветные сны.
— Часто?
— По нескольку раз в неделю.
— Какие ассоциации у вас возникают?
— Ничего особенного. Они просто возникают в мозгу, так же как и другие очаги возбуждения, без всякой системы.
— И все же, как именно?
— Ну, скажем, когда вы сейчас задали мне этот вопрос, я «увидела» узор из оранжево-желтых пятен. Когда вы поздоровались, узор был другой формы и серебристый. А сейчас, когда вы просто сидите и молча слушаете меня, вы представляетесь мне темно-синим, почти фиолетовым пятном.
Зигмунд перевел взгляд на стол и принялся рассматривать боковую панель.
«Неужели он слышит шум магнитофона? — подумал Рендер. — А если слышит, неужели догадывается, что там такое и зачем оно шумит?»
Если так, пес наверняка скажет об этом Эйлин, и дело не в том, что она не знает о подобной повсеместно принятой практике, но ей может не понравиться, если ей напомнят, что он, Рендер, относится к ней как к пациентке. Если бы он хоть на минуту поверил, что из этого может выйти толк (он внутренне улыбнулся), он, пожалуй, поговорил бы с собакой наедине.
