Артур Макгваер - Пришелец
Глава 9. Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша
— Что-то я раздражительный сегодня, — подумал Бронштейн, выходя во внутренний дворик главного здания бывшего университета. Такого, как эта пресечённая тобой, Макаров, попытка «взять на пушку» Шмальгаузена, вдобавок детская какая-то, за собой ранее не замечал. Никак твоё, Макаров влияние?
— Очень даже может быть, согласился пришелец. Мозг-то у нас один. А сознаний две штуки. Причём моё — пришлое, и нейронные сети, в которых оно находится, молодые. Тогда как вообще-то мозг — это «эготрон» сознания, или как у вас ещё принято говорить, души человеческого индивидуума. В нём на протяжении эволюции человека и его предков, наработались механизмы борьбы с «расщеплением личности» на отличных друг от друга индивидуумов. Если же эти механизмы повреждены, то имеем расщепление личности — психическую болезнь. У тебя это психическое расстройство вызвано искусственно — действием аппарата Алексея из будущего. Но, раз я застрял в твоём черепке, то что-то пошло не так. И судя по всему, такое будущее, каким я его помню, твоему миру не светит.
— Это почему?
— Нуу. Не позорься. Тут же два плюс два сложить всего-то.
— А… Понятно. Вспомнил твоё «кино» о последствиях внедрения сейчас «реактора Росси».
— Ну да. Ты ведь и без меня был отнюдь не «маленьким человеком», раз в справочники мировой науки попал. Ну а с моими знаниями…
— Макаров, что мне грозит? Я не сойду с ума?
— Не знаю. Мы с Алексеем последние пару месяцев работали над теорией «психологической машины времени». Я перед попаданием в твой черепок, несколько раз «воплощался» в древних. Был дикарём, рабом, воином. Могу сказать, что тогда у меня контакта с «аборигеном» тела не было. Их сознание просто отключалось, от чувства потрясения.
— Кажется, я понимаю, как возникли первые религии, — Митя внезапно сменил тему разговора. И всё-таки, насколько то, что случилось со мной опасно для моей психики и жизни?
— Опасно, — подумав, сказал Макаров. Ты можешь повредиться в рассудке, если развитие новых нейронных сетей вдруг пойдёт как-то не так. Хотя у тебя мощный мозг и интеллект, судя по воспоминаниям твоих коллег, что я читал в твоей биографии. Так что бояться нужно мне, — я могу раствориться в твоей личности. Кстати, я был раздражительным типом. Мне пришлось выработать у себя целое искусство подавлять порывы гнева. Возможно, это моё качество перешло и к тебе.
— Что делать?! — в мысленном возгласе Мити послышался испуг.
— Прежде всего, не паниковать! Паника всегда ведёт к провалу. Что делать? Пытаться сохранить рассудок! Ведь у Алексея я настолько продвинулся в самопознании, как любят рассуждать индусские философы, что приобрёл способность тонко настраивать процессы мозга. Так что придётся заняться нам с тобой, Митя, йогой. Брэйн-йогой, философское течение американо-индусского происхождения, весьма популярно там откуда я пришёл. Поскольку никто нам сейчас помочь не может, — это единственное средство для борьбы за душевное здоровье.
Угрюмый Бронштейн пошёл по улицам Киева, смотря прямо перед собой. Мрачные мысли, что поселились в его голове, заставляли сознание балансировать на грани паники.
Наконец, появился дом, где жила семья Бронштейнов. Исидор был дома, и за время отсутствия Мити успел сшить из крепкой плотной мешковины из-под чайных мешков, что однажды нашли братья во дворе, пару спецовок.
— Ты, Исидор, прямо как Слава Зайцев, — не подумав, произнёс Макаров, рассматривая творения брата Бронштейна.
— А кто это такой?
— Знаменитый модельер. Впрочем, ты его не знаешь…
Слух резанула какая-то неправильность в ответе брата. Спустя мгновение, стало понятно, что не так, — брат заметно заикался. Раньше это не доходило до сознания из-за привычки. Но сейчас, напуганный разъяснениями пришельца разум Мити обратил внимание на дефект речи Исидора.
— Брат, давно ты заикаешься?
— Д-давно, удивился Исидор. Т-ты, кстати, тоже заикался, но год назад сумел от него исцелиться. А я-я не сумел…
— Нужно будет решить проблему твоего заикания. Мешает оно тебе сильно.
— А к-как?
— Ну, попытайся говорить так медленно, чтобы для заикания не осталось просто возможности. Контролируй речь сознательно. И говори простыми фразами.
Оставшиеся полчаса до выхода на работу, Исидор пытался избавиться от заикания. К концу получасового интервала у него стало получаться произнести одно слово хоть и медленно, но без заикания.
В здании горсовета братьев сразу атаковал завхоз Американов.
— Матвей и Исидор? Вас очень хотел видеть Аркадий Павлович.
— А в чём дело? Какие-то проблемы?
— Я сегодня утром зашёл в электротехникум. Спросить Аркадия Павловича, насчёт твоей бумаги, Матвей. А он буквально атаковал меня просьбой найти тебя. Мол, найдите мне этого гениального молодого человека, что придумал, как сделать из асинхронной машины автономный генератор! Мол, у тебя ключ к решению проблемы электрификации города!
— Так уж и ключ! Преувеличивает Аркадий Павлович. Всего лишь показал ему, как можно добиться автогенерации асинхронного двигателя, ведь электрические машины обратимы. Генератор из асинхронного двигателя не очень удобен. Во-первых, возможен срыв генерации, при перегрузке. Во-вторых, нужна стартовая намагниченность ротора асинхронного двигателя, используемого в качестве генератора. Если же её нет, то и генерации не будет. И, при срыве генерации из-за перегрузки, ротор размагничивается.
Ещё генератор на базе асинхронного двигателя требует конденсаторов, без них генерации не будет. Если для генератора на базе маломощного двигателя проблем нет, то мощный генератор требует уже целых батарей конденсаторов для получения тока частотой пятьдесят герц.
— Матвей, ты это, Аркадию Павловичу, скажи.
— Ладно, завтра зайду. Не получилось у меня в институт, что на месте бывшего киевского университета организован, поступить. Так что завтра утром я свободен. КФХМИ же, — военное учреждение, человеку «с улицы», без одобрения партии, хода туда нет.
— Так ты в физико-химико-математическом хотел учиться? Зря. Он же «режимный»! А студентов учат в институте народного образования. В другом здании бывшего киевского университета расположен.
— А… Вот как! Я-то думал, что КФХМИ образовательно-исследовательский институт. Матвей заметно повеселел.
— Слышишь, Макаров? Вспомни, раз ты мою биографию читал, с кем я тут, в Киеве, науки учил?
— Действительно, упущение с моей стороны! — раздосадовано отреагировал Макаров. Как я мог забыть о Тартаковском! О других!
— Тартаковский? Кто это?
— Руководитель киевского студенческого кружка любителей мироведения.
