Александр Казанцев - Купол надежды
— Как на другой планете. Все не так. От традиций до информации. В их языке даже звука «л» нет.
— Бедные! Как же им приходится говорить «люблю»? Рюбрю? — снова не без лукавства спросила она, поддерживая шутливый тон.
— Что-то в этом роде. Но в любви я там не объяснялся ни по-японски, ни на другом языке, — на полном серьезе ответил он.
— А вы много их знаете?
— Девять, не считая русского.
— Так вы просто полиглот! — искренне восхитилась Аэлита.
— Нет. Те знают и по шестьдесят языков. Специальность у меня иная. Языки я изучал, чтобы самому побывать в разных странах, встретиться с моим старым врагом — с голодом.
— Вот как? Почему он ваш враг? Вы же химик!
— Охотно вам расскажу. Возможно, переведу в свою веру. Я сектант.
— Опять шутите, — обиделась Аэлита.
— Нисколько. Я верю не в бога, а в химию.
— Но химия — это почти ругательное слово у обывателей, когда они говорят о медикаментах, о синтетической одежде, ткани. Право-право! — Аэлита перешла уже с шутливого тона на вполне серьезный.
— Вот нам с вами, поскольку вы тоже химик, и предстоит победить всеобщее сопротивление. Сто лет назад весь мир носил одежду из натуральной кожи, натуральных волокон. А теперь на восемьдесят процентов одет в синтетику.
— И ругает ее.
— Да, за несовершенство. А это, как вы знаете, преодолимо. Вот если бы синтетики не существовало совсем, то человечество наполовину оказалось бы голым.
— Как так голым?
— Людям нечего было бы надеть, даже шкур пещерного века. Словом, естественных ресурсов не хватило бы. Разве сравнить численность населения сейчас и сто лет назад? Каждые тридцать семь лет оно удваивается, а ресурсы остаются прежними.
— Так же и с голодом? — догадалась Аэлита.
— Так же. В Европе за год человек съедает мяса в количестве, равном собственному весу. А в Индии столько же мяса человек потребляет за всю свою жизнь. Почти два миллиарда человек голодают сейчас в мире, Я недавно вернулся из Рима, где на продовольственном конгрессе ООН шел об этом разговор. И я решился сказать там, что накормить можно всех.
— Это уже по-настоящему интересно. Кажется, я тоже стану сектанткой.
— Имейте в виду, что я искатель. Я ищу не только новые пути, но и новых людей, в особенности интересующихся.
— Представьте, что одну интересующуюся вы уже нашли. Но как вы хотите накормить химией весь мир? Удобрениями?
— Нет. Отказаться от сельского хозяйства как пережитка.
— Без хлеба накормить два миллиарда голодающих? Снова разыгрываете?
— Нет, не разыгрываю. Трудность в том, что мы не можем ставить такой крайней задачи в нашей стране с ее традициями. Для нас полный отказ от сельского хозяйства — нонсенс! Говорить надо прежде всего о странах, где продуктивность сельского хозяйства недостаточна, где земледелие неперспективно.
— Но, может быть, и у нас искусственная пища могла быть резервом на случай недорода?
— Могла бы. Этот вопрос и будем ставить. Диалектически.
И химики на сверкающем под солнцем снегу повели оживленный разговор. Он подробно расспрашивал ее о химической специальности, о характере работы, чем она интересуется…
Глава пятая. СНЕЖНАЯ ГОЛОВКА
А вечером в холле, в удобных мягких креслах, новые знакомые продолжили свой разговор, и не надо думать, что только о химии. У них оказалось очень много общих интересов: и театр, и музыка, и живопись, и спорт… Аэлита слушала пожилого академика и диву давалась, до чего же он жаден к жизни, ко всем ее проявлениям. И невольно сравнивала со своим Юрием Сергеевичем, который ни о чем и слышать не хотел, кроме своей специальности. Мать хлопотала вокруг него, всячески подчеркивая, что делает то, что обязана делать Алла, законная и нерадивая жена. А Юрий поворачивал «для обожания» то один, то другой бок. Он всегда все знал лучше всех. Спорил всегда с презрительным выражением лица. Да мать и не позволяла ему перечить. Он был производственником и делать вещи считал более важным, чем их «выдумывать». Аэлита же грезила о новом, о науке, об исканиях. Правда, в заводской лаборатории не удалось заняться научными исследованиями, как мечталось на студенческой скамье, но все же ее радовало, когда в колбах менялся цвет, когда химическая реакция проходила на глазах, давала желанный результат или не давала, что тоже считалось результатом.
Сама не зная почему, но она рассказала обо всем этом своему новому знакомому. И он все понимал, решительно все.
Потом снова заговорили о том, как накормить человечество.
— Что такое пища? Каково ее назначение и состав? — говорил академик. — Все элементарно просто. Организму нужна энергия. Она получается от сгорания жиров и углеводов. Но для формирования клеток организма требуется смесь двадцати аминокислот. Из них восемь незаменимых. Остальные могут быть различными. Химическая фабрика нашего организма сама выберет нужный материал и синтезирует внутри нас все необходимые аминокислоты, а из них свой собственный белок, особый для каждого индивидуума. Вот в чем беда несовместимости, вот почему так трудно трансплантировать чужие органы, включая сердце! Организм отторгает его. Нечто вроде биоаннигиляции. Это Великая Тайна Природы.
— Еще недавно это казалось непостижимым! — восхищенно сказала Аэлита.
— Поистине непостижимо! Но нам надлежит постигнуть хотя бы моноистично, пусть в одной части этот удивительный механизм внутренней жизни. Надо понять, что закладывать в бункер.
— В бункер?
— Да, рот человека — бункер его химической фабрики. Фабрика не сможет работать, если не дать ей нужное сырье.
И Анисимов рассказал Аэлите и про съеденное микробами шоссе в Алжире, и про своего французского друга Мишеля Саломака, и про чудо-дрожжи кандиды.
— Так почему же не отказаться от привычных форм пищи, почему не питаться кандидой? — запальчиво спросила Аэлита.
— Все не так просто. Встал первый барьер. Кандида вырастает на отходах нефти. Не окажется ли она канцерогенной, как сама нефть?
— Надеюсь, она не оказалась?
— Кандидой в порядке эксперимента кормили скот.
— И как же?
— Заболеваний раком не установлено.
— Так в чем же дело?
— В инерции, моя дорогая. Есть такой всеобщий закон вселенной, вытекающий, кстати говоря, из закона сохранения энергии. Однако в такой общей форме инерция дуалистична. Если как признак накопления энергии телом — прогрессивна, то в процессе накопления человеческих знаний инерция скорее всего тормоз. Вот и пришлось в Институте Академии наук, которым я руковожу, брать за основу белковой массы не кандиду, а казеин. Получаем из снятого молока, из отходов молочных заводов. И делаем из него всякие виды пищи: и баранину, и черную икру, и картошку…
