Эллис Питерс - Неугомонная мумия
Рамсес взял шляпу и направился к двери.
- Похоже, манускрипт принадлежит человеку по имени Дидимус Томас, невозмутимо объявил он. - Это все, что я пока смог выяснить, но попытаюсь еще разок, когда достану коптский словарь. Пошли, Джон!
- Только не смей выходить из гостиницы! - поспешно сказала я. - Дальше террасы ни ногой! Ничего не ешь! Не пей! Не разговаривай с погонщиками ослов! И никому не говори тех слов, которые узнал от погонщиков ослов. Не заходи на кухню, в ванные или в спальни других людей. Не отходи от Джона! Не отпускай Бастет! Не позволяй ей гоняться за мышами, собаками, другими кошками и дамскими юбками. Не...
Я замолчала, чтобы набрать воздуха. Рамсес сделал вид, что с нравоучениями покончено, послал мне ангельскую улыбку и выскользнул за дверь.
- Только не долго, Джон! - умоляюще выдохнула я. - Не выпускайте его из виду.
Юноша расправил плечи:
- Можете положиться на меня, мадам. Я готов к выполнению задания. И...
- Быстрей же! - Я вытолкала его за дверь и повернулась к Эмерсону: - Я предусмотрела все случайности?
- Наверняка нет, - ответствовал заботливый родитель.
2
Я забыла запретить Рамсесу залезать на верхушки пальм. Обиженным тоном он объяснил, что хотел всего лишь получше разглядеть финики, о которых столько слышал. А есть, мол, и не собирался. В доказательство он протянул мне горсть липких фиников, с большим трудом выковыряв их из кармана.
Велев Джону отмыть Рамсеса, сама я принялась приводить в порядок вечерний костюм Эмерсона. Он с отвращением взирал на фрак.
- Сколько раз повторять, Амелия, я не собираюсь разгуливать в этих нелепых одеяниях. Какое мучение ты припасла для меня на этот раз?
- Сегодня у нас званый ужин, на который я пригласила кое-кого. Если тебе не трудно, помоги мне с платьем.
Наивного Эмерсона очень легко отвлечь. Он проворно помог мне втиснуться в платье и принялся сопеть над пуговицами.
- И кого же? Не Питри же, он никогда не бывает на этих светских балаганах. На редкость разумный человек. Навиля? Картера? Нет... - Руки, сновавшие вдоль моего позвоночника, замерли. Над моим плечом возникло разъяренное лицо Эмерсона. - Только не говори мне, что это де Морган! Пибоди, если ты занялась интригами за моей спиной...
- Я когда-нибудь занималась интригами? - На самом деле мсье де Морган с вежливым извинением отклонил мое приглашение, так как уже пообещал быть в другом месте. - Нет, - продолжала я, когда Эмерсон вновь принялся за пуговицы: платье было оснащено двумя десятками микроскопических горошин. Речь идет вовсе не о мсье де Моргане. Утром я узнала, что в каирский порт прибыли "Иштар" и "Хатор".
- А... Сейс и Уилберфорс. Не могу понять, что ты находишь в этой парочке. Священник-любитель и политик-ренегат...
- Они прекрасные ученые. Преподобный Сейс только что получил в Оксфорде кафедру ассирологии.
- Дилетанты! - фыркнул Эмерсон. - Таскаются туда-сюда по Нилу на своих корытцах, вместо того чтобы работать, как все честные люди.
Из моей груди невольно вырвался тоскливый вздох, и Эмерсон, самый отзывчивый из мужей, вновь прервал свой тяжкий труд и вопросительно заглянул мне в глаза.
- Скучаешь по собственному кораблю, Пибоди? Ну, ради тебя...
- Нет-нет, дорогой. Честно говоря, путешествие по Нилу было бы высшим блаженством, но я не променяю на него удовольствие работать вместе с тобой.
Это признание привело еще к одному перерыву; если так пойдет и дальше, то платье мне удастся застегнуть лишь к завтрашнему утру. Я занялась пуговицами сама, стараясь не обращать внимания на коварные маневры Эмерсона, всеми силами пытавшегося помешать мне.
- А знаешь, дражайшая моя Пибоди, мне нравится этот наряд. Темно-красный цвет тебе к лицу. Похожее платье было на тебе в тот вечер, когда ты вынудила меня дать обещание жениться на тебе.
- Все шутишь, Эмерсон... - Я придирчиво осмотрела себя в зеркало. - Не слишком ли вызывающий оттенок для замужней женщины и заботливой мамаши? Нет? Что ж, как всегда, полагаюсь на твое суждение, дорогой мой супруг.
В моей памяти тоже были живы самые нежные воспоминания о том заветном платье... Именно в тот романтический вечер Эмерсон предложил мне руку и сердце. Разумеется, я не вынуждала его жениться на мне, ну разве что... слегка подтолкнула. С тех пор я всегда слежу за тем, чтобы в моем гардеробе непременно присутствовало платье глубокого винного оттенка. Правда, нынешние наряды, по счастью, лишились отвратительного элемента прошлых лет - турнюра. И теперь я мечтала о том, что вслед за турнюрами, в небытие канут и омерзительные корсеты. Конечно же, мои корсеты никогда не отличались той теснотой, которую требует мода, поскольку я глубоко убеждена, что человеку надобно дышать. Да и вообще я частенько обходилась без этого гнусного орудия пыток, но к вечернему платью требовался корсет - для завершенности, так сказать, форм...
Удостоверившись, что наряд мой в порядке, я застегнула на шее любимое украшение - кулон в виде скарабея. Скарабей был самый настоящий, времен Тутмоса III, и подарил мне его любимый супруг.
Покончив со своим туалетом, я принялась за Эмерсона. Очень кстати вернулись Джон с Рамсесом, одна бы я не справилась - мало того, что запихнуть моего мужа в вечерний костюм дело нелегкое, так Эмерсон еще имеет пагубную привычку с таким остервенением набрасываться на застежки, пуговицы и запонки, что они разлетаются во все стороны. Вот и сейчас, если б не Рамсес, мы бы битый час ползали по полу, заглядывая под шкафы в поисках запонки. Наш сын и его любимица Бастет справились с этим в мгновение ока.
Усилия наши окупились сторицей, ибо Эмерсон в вечернем туалете выглядел неотразимо. Синие глаза гневно полыхали на загорелом лице, и эта ярость добавляла внешности моего мужа особый шарм. Эмерсон всегда гладко выбрит, но дело вовсе не в аккуратности или патологической опрятности, а скорее в извращенном вкусе моего ненаглядного. Если бы вдруг бороды вышли из моды, Эмерсон тотчас бы отрастил на лице косматую поросль.
- Какой ты красивый, папочка, - с восхищением протянул Рамсес. - Но мне такой костюм не нужен, на нем хорошо видно грязь.
Что правда, то правда. Пришлось отправить Рамсеса в очередной раз мыться. Судя по всему, пыль под кроватью копилась не один год. Мы распорядились, чтобы ужин для Джона с Рамсесом принесли в номер, а сами спустились встречать гостей.
Нельзя сказать, что прием прошел гладко. Но такого никогда не бывает, если Эмерсон находится в мрачном настроении, а он почти всегда в мрачном настроении перед званым ужином.
Мистера Уилберфорса Эмерсон уважал, пусть и с огромной неохотой, но преподобный Сейс будил в нем животные инстинкты. Трудно найти более непохожих людей: Эмерсон - высокий, широкоплечий и энергичный, а Сейс маленький, тщедушный человечек с ввалившимися глазами за стеклами очков в проволочной оправе. Даже на раскопках его преподобие расхаживает в сутане и долгополом сюртуке, напоминая гигантского жука.
