Чарльз Стросс - Акселерандо
Сейчас холл полон людьми. Жутковатые псевдонасекомые зловеще жужжат у сверкающих пустых весов для мяса, и не боятся быть сраженными их электрошокером. Над полками для продуктов развернулся трехмерный ночной кошмар — причудливое, дерганое изображение в синтетических цветах радаров, которое подается прямиком на установленные там мониторы. Прилавок с товарами женской гигиены в ассортименте откачен назад, и на освободившемся месте, натягивая пластиковое покрывало, красуется гигантский тампон пяти метров в длину и шестидесяти сантиметров в ширину — ракета-носитель для запусков микроспутников. За ней мерцает конференц-дисплей, который спонсоры шоу впихнули туда, очевидно, чтобы завлекать таланты инженеров-гиков, настоящих и будущих.
Очки Манфреда включают увеличение и наводятся на один особенно цепляющий взгляд триплан Фоккера, который несется сквозь толпу на уровне лиц. Манфред собирает видеопоток, и отправляет его в режиме реального времени на один из своих сайтов. Фоккер в тугой полупетле с переворотом через крыло взмывает под потолок, к запыленным трубам пневматической доставки, и садится на хвост F-104G.. Птицы войны мчатся в высоте в замысловатом танце воздушной игры в салочки. Манфред так увлекается наблюдением за ними, что чуть не спотыкается о толстую белую трубу готового хоть сейчас восстать орбитального ускорителя.
«Эй, Манфред! Осторожней, силь ву пле!»
Он удаляет самолеты и оглядывается. «Я знаю Вас?» — вежливо спрашивает он, вздрагивая, потому что уже вспомнил.
«Амстердам, три года назад». Женщина в двубортном костюме поднимает бровь. Агент-социальный секретарь шепчет о ней Манфреду на ухо.
«Аннетт из отдела маркетинга Арианспейс?» Она кивает, и он фокусирует свой взгляд на ней. Одета все в том же ретростиле, который так смутил его при первой встрече — ни дать, ни взять, сотрудник секретной службы эпохи Кеннеди. Выбеленная короткая стрижка, будто сердитый ежик-альбинос, бледно-синие контактные линзы, черный галстук, узкие отвороты. Только цвет ее кожи напоминает о ее берберском происхождении. Те же неусыпные сережки-камеры. При виде его реакции поднятая бровь сменяется улыбкой одним уголком рта. «Вспомнил. То кафе в Амстердаме. Что принесло тебя сюда?»
«Как, что?…» Она одним жестом обводит весь салон. «Это шоу талантов, конечно же». Элегантное пожатие плечами, взмах руки в сторону орбитального тампона. «Здесь огромный потенциал! Мы нанимаем новых работников в этом году, и если мы хотим снова занять место на рынке запусков, мы должны брать только самых лучших. Энтузиастов, а не плывущих по течению, инженеров, способных потягаться с конкурентами из Сингапура».
Манфред наконец замечает неприметный логотип корпорации на боку ускорителя. «Вы доверили изготовление самого носителя сторонним сборщикам?»[73]
Аннетт натягивает мину и принимается объяснять с вымученной повседневностью. «Космические отели демонстрируют рост прибыльности в последнее десятилетие. А важных шишек ведь не должны беспокоить проблемы ракетостроения, верно? Все то, что быстро летает и может взорваться, должно быть списано, говорят они. Диверсифицируйтесь, говорят они. А не то…» Она очень по-французски пожимает плечами. Манфред кивает; ее камеры в постоянном тесте на профпригодность записывают все происходящее.
«Рад видеть, что Европа снова присоединяется к бизнесу запусков» — говорит он серьезно. «Это будет очень важно, когда бизнес конформационно воспроизводящихся наносистем раскрутится. Место в этом рынке — серьезный стратегический актив для любой компании в сфере, даже если пока это — цепь орбитальных отелей». Особенно теперь, когда они доконали НАСА и в лунной гонке остались только Китай и Индия, думает он невесело.
Ее смех подобен перезвону стеклянных колокольчиков. «А ты сам, мон шер? Что привело тебя в Конфедерацию? У тебя, должно быть, сделка на уме».
«Ну…» Время Манфреда пожимать плечами. «Я надеялся, что встречу агента ЦРУ[74], но кажется, сегодня их здесь нет никого».
«Это неудивительно» — говорит Аннетт с досадой. «В ЦРУ считают, что космическая индустрия мертва. Дурачье!» С минуту она продолжает проходиться по всем недосмотрам Центрального разведывательного управления с оживлением и с истинно парижской грубостью. «Они скурвились не хуже АР и Рейтерс с тех пор, как стали публичными» — добавляет она. «Сколько сетевых информационных агентств, не перечесть, а все жмотятся! Не понимают в ЦРУ, что за хорошие новости надо платить по рыночным ценам, если они хотят, чтобы фрилэнсеры-внештатники не пошли по миру. Да над ними смеяться можно. Им так легко скармливать дезинформацию — прямо как Отделу Специального Планирования». Она потирает пальцами в воздухе, изображая пачку банкнот. В этот момент, будто послужив восклицательным знаком к ее пассажам, над ее головой пикирует удивительно прыткий орнитоптер, взмывает обратно и уносится в направлении дисплея в отделе наливок, сделав двойное сальто.
К ним протискивается иранская женщина в кожаном мини-платье с глубоким вырезом на спине и в почти прозрачном шарфе, и требует рассказать, во сколько обойдется покупка микроускорителя. Попытки Аннетт отослать ее на сайт изготовителя ее не удовлетворяют, и к тому моменту, как показывается ее бойфренд, ретивый юный пилот воздушных сил, и наконец уводит ее, Аннетт уже выглядит заметно потерянной. «Туристы» — бормочет она. Потом замечает Манфреда, который уставился куда-то в пустоту, перебирая пальцами невидимую клавиатуру в воздухе. «Манфред?»
«Эм… Что?»
«Я торчала в этом зале шесть часов кряду, и мои ноги сейчас отвалятся». Аннетт берет его под левую руку и очень демонстративно снимает сережки, отключая камеры на них. «Если я скажу, что могу вместо тебя написать в службу новостей ЦРУ, ты ведь сводишь меня в ресторан, и накормишь обедом? И ты скажешь мне все то, о чем хочешь сказать?»
* * *Добро пожаловать во вторую декаду двадцать первого столетия — второе десятилетие периода человеческой истории, в котором окружающая среда стала подавать признаки достаточной разумности, чтобы удовлетворять потребностям живущих в ней людей.
Мировые новости этого вечера, определенно, подавляют. В Майне диверсионные группы, связывающие себя с движением «Родители за Традиционных Детей», объявили о логических бомбах, которые были заложены в сканеры генома в родильных домах и заставляли их случайным образом выдавать ложные обнаружения при обследованиях на наследственные заболевания. Выявленный ущерб составил шесть нелегальных абортов и четырнадцать судебных исков.
