Евгений Лукин - Зона Справедливости
Все оказалось настолько серьезно, что Алексей так и не рискнул выдать в порядке хохмы свою версию, что-де убийство совершено пенсионерами-коммунистами. Тут, понимаешь, беда, а он со своими шуточками! Вот спадет паника — тогда еще куда ни шло…
Естественно, что, возвращаясь домой в двенадцатом часу, Алексей по врожденной рассеянности поперся через переулок, начисто забыв о возникшей еще утром возможности проникнуть во двор со стороны проспекта. Вспомнил он об этом, уже одолев полпути до арки — и то лишь заметив, что бьющийся вдалеке желток светофора растекается в лаковых изгибах капотов и кpыльев. У бровки, съев добpую половину пpоезжей части, выстpоились на выщеpбленном асфальте штук пять тpауpно-темных машин несомненно иностpанного пpоисхождения.
Сеpдце екнуло, Колодников остановился. Затем пpиблизился медленно к пpоему — и остолбенел.
В аpке колебалось пламя свечей и пpиглушенно звучал Шопен. Очерченный мелом контур лежащего тела был выложен дорогими цветами. Розами, в основном, и орхидеями. В нише мигал огоньками плейеp, теплились свечи. Под облупившимся сводом аpки неподвижно сидели на коpточках несколько человек в стpогих чеpных костюмах. Здесь же на асфальте стояла, как на цыпочках, бутылка изысканной фоpмы и меpцала паpа узких pюмок. На глазах Алексея в скоpбном молчании один из сидящих поднялся, налил себе полpюмки и, выпив, вновь мpачно пpисел на коpточки.
От правого ближнего угла арки беззвучно отломилась глыбастая тень и качнулась к Колодникову.
— Куда? — недружелюбно спросили его.
Масляный отсвет пробежал по складкам кожаной куртки и по выбритой до глянца одутловатой щеке.
— Домой… — растерянно сказал Алексей.
— Обойди… — равнодушно прозвучало в ответ, и мордоворот вновь ушел в стену.
На этот раз упрямиться Колодников не стал. Не стал он и прикидываться, будто не знает, что арка, соединяющая двор с проспектом, уже раскрыта. Во-первых, время — темное, братва — сердитая, а во-вторых, кто бы сейчас оценил его геройство?.. Позабились все, должно быть, по квартирам, нос боятся высунуть… А уж милиция, наверное, этот дом теперь за квартал обходит…
Один из сидящих в арке медленно повернул голову.
— Стой… Иди сюда…
«Ну вот… — просквозила обреченная, беспомощная мысль. — Нарвался… Так тебе и надо, придурок…»
Жертвенно ослабев, Колодников приблизился к выложенному цветами меловому очерку и застыл — весь внимание и трепет.
— Выпей… — угрюмо велел подозвавший, не глядя на Алексея. — Помяни…
Шевельнул желваками, плеснул в рюмку и, так же не глядя, сунул ее Колодникову. Господи, да мальчишка же совсем, чуть старше Димки…
— Спят… — с болью молвил подозвавший. — Ноготка его не стоят, а спят… Такой человек ушел…
Скрипнул зубами — и умолк. Алексей левой рукой (в правой была рюмка) стянул с головы лыжную шапочку, чудом не прихватив очки.
— Царствие тебе небесное, — сдавленно обратился он к меловому контуру, причем настолько прочувствованно, что на глаза и впрямь чуть было не навернулись слезы. Выпил, не ощутив вкуса, бережно поставил рюмку рядом с бутылкой и, отступив на шаг, широко, истово перекрестился. Тихие аккорды Шопена расходились волнами по гулкой ночной арке.
«Досчитаю до трех… — с замиранием мыслил Алексей. — И тихонечко, тихонечко отсюда… приставными шажками… Лишь бы отпустили…»
— Здесь живешь?
— Здесь…
— Знал его?
— Ну, как?.. Встречались… здоровались… — неуверенно приврал Алексей.
— А работаешь кем? — с проблеском интереса спросил тот, что предложил выпить.
— Да я… с компьютерами…
Спросивший горестно покивал.
— Не поймешь… — изронил он с сожалением. — Иди… Нет, не там… Там иди…
Там, не там — какая разница?.. Вновь оказавшийся в переулке Колодников опомнился, лишь удалившись от арки шагов на двадцать. Вздувался и опадал желток светофора. Не решаясь оглянуться на кавалькаду иномарок, Алексей обогнул угол дома.
«И все незнакомые… — испуганно мыслил он. — Значит, сменяются: одни посидели, помянули — ушли… Потом — другие… Наверняка ведь поклялись: пока не отомстят — так и будут сидеть в арке… Потому и ворота разварили… Господи, неужели и Димка через пару лет станет таким же?..»
Сердце болезненно сжалось, но лишь на секунду. Неприятная мысль извернулась, похорошела и показалась вдруг весьма соблазнительной. Допустим, стал Димка крутым… И вот идет это Колодников через арку, а там сидят… Ну, в общем, те же самые и сидят… Поминают Полтину… Дальше все — как было. «Здесь живешь?» — «Здесь…» — «А фамилия твоя как?» — «Колодников…» Пауза. Крепкие стриженые головы медленно начинают поворачиваться. «А Димка тебе — кто?..» Нет, не Димка… Как-нибудь там — Диман… Да, Диман… «А Диман тебе — кто?..» — «Сын…» И все поспешно встают…
Но тут сбитые с резкости зрачки Алексея вмиг подобрались, и он остановился, облившись потом. В каких-нибудь двух шагах перед ним прорисовалось в полумраке железное кружево полураспахнутых ворот. Оказывается, их разварили не в одной арке, а во всех четырех. И створки даже снимать не стали — просто разъяли по стыку и приотворили наружу… Надо же, чуть очками не вписался!..
Хм… Идти до проспекта или же свернуть прямо сейчас? Если до проспекта, то можно будет проскользнуть вдоль стеночки, подальше от поминающих… А если прямо сейчас, то придется пересекать двор у них на виду… Колодников с сомнением вгляделся в густой полумрак арки.
Асфальтированное дно каменной норы, ставшей сквозной лишь сегодня, было устелено слежавшимся влажным слоем мусора, в котором за день уже успели протоптать тропинку. Тянуло гнилью. Ладно, рискнем…
Пройдя мусорной стежкой, Алексей заметил, что со стороны проспекта во двор скользнула серая тень… Еще один припоздавший. И направляется прямиком к третьему подъезду. Да уж не Димка ли это? Колодников всмотрелся. Ну точно, Димка… Его спинища… Что ж, умен… В старую арку даже и не сунулся… Вот тебе и крутой!..
Окликнуть сына Алексей по известным причинам не решился. Ускорить шаг — тоже. Когда он — по возможности бесшумно — достиг середины двора, Димка (Все верно — Димка!) взбежал на крылечко и пропал за дверью. Слева скорбно вздыхал Шопен. Поравнявшись с аркой, Колодников вновь уловил краем глаза желтизну свечей. Краем глаза — и только. Головы в сторону зловещей тризны он повернуть не дерзнул, а коситься украдкой счел унизительным.
А когда уже подходил к крыльцу, сзади сквозь траурную тихую музыку послышался тоже негромкий, но вполне явственный шум. То ли захрипел кто-то, то ли зарыдал. Что-то разбилось, что-то звякнуло…
Алексей вздрогнул и обернулся. Из черного зева арки выкатилась длинная бутылка изысканной формы. В масляном отсвете жирно блеснула обильная золотым тиснением этикетка.
