Ричард Матесон - Куда приводят мечты
– Ладно, ладно, – пробормотал я. – Сон. Мне приснился сон.
Почему-то мне показалось, она поняла мои слова. Я приложил к груди правую ладонь и почувствовал тяжелые удары сердца. «Почему мне приснился этот сон? – недоумевал я. – И почему он окончился совсем не так, как было в действительности?» Вопрос не давал мне покоя, и я огляделся по сторонам, потом позвал Альберта по имени.
Я вздрогнул от неожиданности, когда он в тот же миг – да, Роберт, именно в тот же миг вошел в комнату. Он улыбнулся, видя мою реакцию, потом, присмотревшись, понял, что я чем-то встревожен, и спросил, в чем дело.
Я рассказал ему о сне и спросил, что это может значить.
– Возможно, это был какой-то символический «след», – сказал он.
– Надеюсь, больше не осталось, – содрогаясь, проговорил я.
– Это пройдет, – уверил он меня. Вспомнив, как стояла около меня Кэти во время пробуждения, я сказал об этом Альберту.
– У меня было странное ощущение, что она понимает мои слова и чувства, – сказал я.
– Здесь существует такое понимание, – откликнулся он, наклоняясь и гладя ее по голове. – Правда, Кэти?
Она помахала хвостом, глядя ему в глаза. Я выдавил из себя улыбку.
– Когда ты сказал: «подумай обо мне, и я приду», ты не шутил.
Он с улыбкой выпрямился.
– Здесь так и бывает, – согласился он. – Когда хочешь кого-то увидеть, стоит лишь подумать о нем, и этот человек появится. Разумеется, если он этого хочет – как я хотел быть с тобой. Ведь у нас с тобой всегда было родство душ. Даже если нас разделяли годы, мы были, так сказать, на одной волне.
Я в изумлении заморгал.
– Повтори это! – попросил я.
Он повторил, и у меня челюсть отвисла, не сомневаюсь.
– У тебя губы не шевелятся, – вымолвил я. Он рассмеялся при виде моего лица.
– Как получилось, что я не замечал этого раньше?
– Я раньше так не делал, – признался он. Его губы не двигались. Ошеломленный, я уставился на него.
– Как же я могу слышать твой голос, если ты не разговариваешь?
– Так же, как я слышу твой.
– Мои губы тоже не шевелятся?
– Мы общаемся через сознание, – ответил он.
– Невероятно, – сказал я. Подумал, что сказал.
– По сути дела, здесь довольно сложно разговаривать вслух, – услышал я его голос. – Но большинство вновь прибывших некоторое время не осознают, что не пользуются голосами.
– Невероятно, – повторил я.
– Но как эффективно, – сказал он. – Язык – скорее барьер для понимания, нежели содействие. Кроме того, посредством мысли мы в состоянии общаться на любом языке без переводчика. И еще, мы не ограничены словами и предложениями. Качество общения улучшается благодаря вспышкам чистой мысли.
– А теперь, – продолжал он, – поскольку я носил этот костюм, тебя не удивит мой внешний вид. Если не возражаешь, я вернусь к своему естественному одеянию.
Я понятия не имел, что он хочет этим сказать.
– Хорошо? – спросил он.
– Конечно, – сказал я. – Не знаю, что…
Вероятно, это произошло, пока я моргал. На Альберте больше не было белой рубашки и брюк. Вместо этого на нем появилась мантия, цвет которой гармонировал с окружавшим его сиянием. Длиной до пят, она свисала красивыми складками и была перехвачена в талии золотым пояском. Я заметил, что Альберт босой.
– Ну вот, – сказал он. – Так мне гораздо удобнее. Я уставился на него – боюсь, несколько невежливо.
– Мне тоже придется носить такое? – спросил я.
– Вовсе нет, – сказал он. Не знаю, что было написано у меня на лице, но мой вид явно его развеселил. – Выбор за тобой. Что пожелаешь.
Я оглядел себя. Признаюсь, немного странно было увидеть ту же одежду, что была на мне в день аварии. И все же я не представлял себя в мантии. Она казалась мне чересчур «божественной».
– А теперь, – молвил Альберт, – возможно, тебе захочется получить более полное представление о том, где ты находишься.
В ТОМ-ТО И ПРОБЛЕМА
Когда мы вышли из дома, случилось нечто странное. Во всяком случае, мне это показалось странным. Альберт же не удивился. Даже Кэти не прореагировала так, как можно было ожидать.
Появившаяся в небе жемчужно-серая птица стремительно опустилась на левое плечо Альберта, заставив меня вздрогнуть.
Слова Альберта поразили меня еще больше.
– Это та птица, за которой ухаживала твоя жена, – сообщил он. – Я берегу ее для Энн.
– Птица, за которой ухаживала моя жена? – удивился я и невольно взглянул на Кэти.
В жизни при виде птицы она залилась бы неистовым лаем. Здесь собака оставалась совершенно спокойной.
Альберт объяснил, что Энн постоянно занималась ранеными птицами, выхаживая их. Все спасенные ею птицы – а их были десятки – находились здесь, в Стране вечного лета, ожидая ее. Альберт знал даже, что одно время местные ребятишки звали Энн Птичьей Леди Хидден-Хиллз.
Я мог лишь покачать головой.
– Невероятно, – сказал я.
Он улыбнулся.
– О, ты увидишь вещи куда более невероятные, – пообещал он и, погладив птицу, обратился к ней: – Как поживаешь?
Я не удержался от смеха, когда птица затрепетала крыльями и зачирикала.
– Не хочешь ли ты сказать, что она ответила? – спросил я.
– Да, по-своему, – согласился Альберт. – То же самое, что с Кэти. Скажи ей: «Привет!»
Мне было немного неловко, но я сделал, как он сказал. Птица мгновенно уселась на мое правое плечо, и мне и вправду показалось, Роберт, что между нами произошел какой-то обмен мыслями. Не знаю, как передать, что именно это было, знаю только, что это было очаровательно.
Потом птица снова взлетела, и Кэти напугала меня, пролаяв один раз, словно с ней прощаясь. «Невероятно», – подумал я, когда мы стали удаляться от дома.
– Я заметил, что в доме нет зеркал, – сказал я.
– Они бесполезны, – откликнулся Альберт.
– Потому что они в основном тешат наше тщеславие? – поинтересовался я.
– Более того, – ответил он. – Людям, чья внешность так или иначе пострадала в течение жизни, ни к чему смотреть на себя. Иначе они стали бы застенчивыми и не смогли бы сконцентрироваться на самоусовершенствовании.
Я задумался о том, какая внешность у меня, понимая, что, если во мне есть что-то неприятное, он все равно не скажет.
Мы начали подниматься по травянистому склону, и я постарался об этом не думать. Кэти бежала впереди. Я с удовольствием подумал о том, какая она ухоженная. Энн была бы так счастлива ее увидеть. Они проводили вместе много времени. Энн буквально не могла выйти из дома без собаки. Бывало, мы подсмеивались над безошибочным чутьем, с каким Кэти догадывалась о намерении Энн выйти из дома. По временам это казалось явно сверхъестественным.
Перебирая в голове эти мысли, я глубоко вдыхал свежий, прохладный воздух. Эта температура казалась для меня идеальной.
– Вот почему это место называют Страной вечного лета? – спросил я, пускаясь в эксперимент, чтобы узнать, понял ли Альберт мой вопрос.
Он понял и ответил:
– Отчасти. Но также и потому, что это место может отразить представление каждого человека о совершенном счастье.
– Будь Энн здесь со мной, оно было бы совершенным, – молвил я, не в силах избавиться от мыслей о ней.
– Будет, Крис.
– Тут есть вода? – спросил я вдруг. – Лодки? Так Энн представляет себе небеса.
– Есть и то и другое, – ответил он. Я поднял глаза на небо.
– Здесь когда-нибудь темнеет?
– Не полностью, – сказал Альберт. – Правда, сумерки у нас бывают.
– Почудилось ли это мне, или свет в кабинете действительно потускнел, когда я собирался спать?
– Потускнел, – подтвердил Альберт. – В соответствии с твоей потребностью отдохнуть.
– Ведь это неудобно – когда нет смены дня и ночи? Как вы планируете своё время?
– По виду деятельности, – ответил он. – Разве в жизни люди, как правило, делают не то же самое? Время работать, время есть, время отдыхать, время спать?
Мы делаем то же самое – с той разницей, разумеется, что нам не надо есть или спать.
– Надеюсь, и моя потребность во сне скоро отпадет, – сказал я. – Меня не привлекает перспектива видеть сны такого рода, какой только что меня посетил.
– Эта потребность отпадет, – успокоил меня Альберт.
Оглядевшись по сторонам, я недоверчиво присвистнул.
– Полагаю, я привыкну ко всему этому, – сказал я с некоторым сомнением. – Правда, поверить невероятно трудно.
– Ты не представляешь, как долго мне пришлось к этому привыкать, – признался Альберт. – Труднее всего было поверить в то, что меня пустили в такое место, которого, по моим понятиям, не существует.
– Ты тоже в это не верил! – воскликнул я с облегчением.
– Верят очень немногие, – продолжал он. – Некоторые произносят пустые слова. Другие даже хотят поверить. Но верят немногие.
