Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 07. Темный замысел
При переводе, конечно, — терялась большая часть изысканности и изящества оригинала, но кое-что все же оставалось — достаточно, чтобы вызвать у слушателей смех и слезы.
Женщина Тай-пена — Вен-чун — чуть слышно наигрывала на бамбуковой флейте… И хотя обычно голос Тай-пена был громок, а иногда и визглив, но сейчас он тоже звучал приглушенно. Стихи на эсперанто были не менее мелодичны, чем пение флейты. Одежда Тай-пена была изготовлена специально для данного случая — полосатые листья — зелено-красные, и цветы в сине-бело-красную полоску. Они чуть слышно шелестели, когда он метался по сцене, подобный большой, посаженной в клетку дикой кошке.
Для мужчины своей расы и своего времени (VIII столетие н. э.) он был высок, гибок, широкоплеч и обладал отлично развитой мускулатурой. Его длинные волосы сверкали под послеполуденным солнцем; они отсвечивали подобно темному нефритовому зеркалу. Глаза большие, светлые, зеленые, горящие — глаза голодного раненого тигра.
Хотя он и был потомком императора от наложницы, но отстоял от предка на целых десять поколений. Его собственной семьей были воры и убийцы. Кое-кто из его дедов и прадедов происходил из горских племен, а горцы народ дикий, они-то и наделили его этими яростными зелеными глазами.
И он, и его аудитория находились сейчас на высоком холме, с которого открывался вид и на равнину, и на Реку, и на земли, прилегающие к горам, и на самые горы. Слушатели, еще более пьяные, чем он, хотя ни один из них не мог выпить больше Тай-пена, расселись полумесяцем. Это позволяло ему входить в полукруг и выходить из него. Тай-пен не терпел никаких преград. В стенах он ощущал беспокойство; тюремные решетки его убивали.
Примерно половину аудитории составляли китайцы XVI века н. э., вторая половина была, так сказать, с бору по сосенке — оттуда и отсюда, из того времени и из этого.
Тай-пен перестал импровизировать и начал декламировать Чен Цюаня. Но сначала он объяснил слушателям, что Чен умер за несколько сот лет до его — Тай-пена — рождения. Чен был богат, но умер в тюрьме. Его туда засадил какой-то чиновник, чтобы лишить завещанного его родителем имущества.
Мужи, что делают дело, гордятся умением и знанием,
но что они знают о Дао?
Что знают о Дао люди, погрязшие в мелких заботах,
которым на ум не приходит
Подумать о том, что станет с их бренным и рыхлым телом
в уже недалеком Завтра?
Им надо б идти учиться к Хранителю Темных Истин,
что видит весь Мир в сосуде,
В сосуде из дивной яшмы. Он светлой душой
не связан ни с грубой Землей,
Ни с Небом, он жаждет одной свободы и гонит туда
без оглядки коня своего — Измененье.
Тай-пен остановился, чтоб осушить чашу и протянуть ее, дабы она наполнилась снова.
Один из слушателей — негр по имени Том Тёрпин — сказал:
— А вино кончилось. Как насчет сивухи?
— Нет больше напитка богов? Не желаю я вашего варварского пойла! Оно притупляет ум, тогда как вино оживляет его!
Он оглядел сидящих, ухмыльнулся подобно тигру в брачный сезон, схватил на руки Вен-чун и стремительно зашагал к своей хижине, продолжая сжимать женщину в объятиях.
— Где вино кончается, там начинается женщина!
Ярко окрашенные цветы и листья осыпались с одежды Тай-пена на землю, когда Вен-чун притворно отбивалась от него. А он казался каким-то мифологическим существом — полурастением-полуживотным, уносящим вдаль прекрасную женщину.
Все хохотали. Слушатели стали расходиться еще до того, как Тай-пен захлопнул дверь своей хижины. Один из них обошел холм, направляясь туда, где стояло его собственное жилье. Войдя, он закрыл дверь на засов и опустил шторы, сделанные из бамбука и рыбьей кожи. В сумеречном свете, падавшем из окна сквозь шторы, он уселся за стол. Открыл крышку своего грааля и некоторое время сидел молча, пристально глядя на серый цилиндр.
Мимо его хижины прошли двое — мужчина и женщина. Они громко обсуждали таинственное происшествие, имевшее место меньше месяца назад немного ниже по Реке. Огромное ревущее чудовище прилетело ночью из-за западных гор и упало в Реку. Туземцы — те, что похрабрее и поглупее, — сели в лодки и поплыли к нему. Но чудовище утонуло, прежде чем они успели приблизиться, и больше не всплыло.
Был ли это дракон? Кое-кто уверяет, что драконов вообще нет в природе. Все они, как правило, скептики из дегенеративных столетий — двадцатого и девятнадцатого. Всем, разве что кроме последних дураков, известно, что драконы существовали. Но, с другой стороны, это могла быть и летательная машина тех существ, которые сотворили этот мир.
Говорят, будто кто-то видел человеческую фигуру, уплывавшую От того места, где утонул дракон.
Человек в хижине улыбнулся.
Он думал о Тай-пене. Это не было его настоящим именем. Только сам Тай-пен да еще горсточка других людей знали настоящее. А сам псевдоним означал «Великий феникс», кстати, ключ к настоящему имени, поскольку в своей земной жизни Тай нередко бахвалился, что он именно таков и есть.
Человек в хижине произнес кодовое слово. И тут же внешняя поверхность грааля начала светиться. Но свет охватывал не всю поверхность: на сером металле проступили два больших круга — по одному с каждой стороны цилиндра. Внутри кругов, представлявших оба полушария планеты, были видны тысячи очень тонких ярко-голубых извивающихся линий. Они пересекали множество мелких пылающих кружочков. Все кружки внутри были пусты, кроме одного. В нем окружность охватывала пентаграмму — пятиконечную звезду.
Каждый кружок (кроме того, что со звездой) испускал из себя светящиеся точки и тире.
Дисплей был картой, но безмасштабной. Линии изображали долины, кружочки — мужчин и женщин. Пульсирующая цифра над каждым из них была кодом идентификации.
Клеменсу и Бёртону, среди прочего, было сказано Иксом, что тот выбрал в качестве помощников всего лишь двенадцать человек. Но на речных изгибах карты таких кружочков, не считая того, что со звездочкой, было двенадцать раз по двенадцать. Всего сто сорок четыре.
Кое-где пульсирующие кружочки сбивались в группы. Мужчина вздохнул и произнес другую кодовую фразу. Немедленно значки, испускавшие тире-тире-тире-точки, исчезли.
Еще одна кодовая фраза. У верхней кромки грааля появились два пылающих символа.
В живых остались лишь семьдесят первоначальных рекрутов. Меньше половины избранных.
А сколько их останется через сорок лет от сегодняшнего дня?
Правда, теперь появилось немало таких, кто не входил в число первоначальных рекрутов, но зато теперь знал о Башне. Кое-кто из последних был известен лично тому, кого Клеменс называл Таинственным Незнакомцем, или Иксом. Секрет уже перестал быть секретом, и некоторые из тех, кто узнал о нем из вторых рук, были движимы столь же великой страстью, что и рекруты.
