Артур Кларк - Фонтаны рая
Таков был мир Элвина, мир, век за веком погружавшийся в упадок. Мальчик этого пока что не осознавал, ведь в настоящем было так много чудесного, позволявшего с легкостью забыть о прошлом. Столько еще нужно сделать, столь многому научиться, прежде чем минуют долгие годы его юности.
Сперва Элвин увлекся музыкой и какое-то время экспериментировал с различными инструментами. Но это древнейшее из искусств успело до того усложниться, что на овладение всеми его секретами требовалась тысяча лет, и в конце концов он отказался от этой затеи. Элвин мог наслаждаться чудесными мелодиями, но не творить их.
Потом был мыслепреобразователь. Вот это вещь! На его экране мальчик создавал бесчисленные картины из фигур и красок, как правило — случайно или нет — подражая кисти древних мастеров. Все чаще и чаще он замечал, что рисует пейзажи далекой Эпохи Рассвета, и порой его мысли с тоской обращались к видеоматериалам, которые показал Джезерак. И тлел огонек беспокойства, хотя пока что лишь в глубинах подсознания.
Но проходили месяцы и годы, и беспокойство росло. Когда-то Элвина вполне устраивали развлечения, которые можно было найти в Диаспаре, но теперь он понимал: этого недостаточно. Горизонты сознания расширялись, делая невыносимой мысль о том, что вся его жизнь должна пройти в стенах города. Однако он прекрасно понимал: альтернативы нет, ибо весь остальной мир покрыт пустыней.
Пустыню он видел лишь несколько раз и не знал больше никого, кто хоть однажды посмел на нее взглянуть. Страх, который испытывал его народ перед внешним миром, был мальчику непонятен; ему самому этот мир внушал лишь предвкушение некой тайны. Когда Элвин уставал от Диаспара, пустыня звала его — так же, как сейчас.
Разноцветные сверкающие дороги уносили во все стороны спешивших по своим делам жителей. Они улыбались Элвину, пока тот добирался до центрального высокоскоростного узла. Иногда его приветствовали по имени; раньше мальчику льстило, что его знает весь Диаспар, но теперь это нисколько не радовало.
За считаные минуты экспресс-канал вынес его из многолюдного центра, и, когда дорожка плавно остановилась, он очутился напротив платформы из пестрого мрамора; вокруг не было видно почти никого. С младенческих лет привыкнув к движущимся дорогам, Элвин уже не мог себе представить никакого другого вида наземного транспорта. Инженер древнего мира сошел бы с ума, пытаясь понять, как твердая дорога может быть неподвижна по краям, в то время как ее середина движется со скоростью сто пятьдесят километров в час. Когда-нибудь эта загадка могла бы заинтересовать и Элвина, но пока он так же некритично воспринимал все окружающее, как и остальные жители Диаспара.
Эта часть города была почти безлюдна. Хотя его население не менялось тысячелетиями, для семей были в порядке вещей частые переселения из дома в дом, из квартала в квартал. Рано или поздно здесь снова должна появиться жизнь — но вот уже сто тысяч лет циклопические башни пустуют.
Мраморная платформа заканчивалась у пронизанной ярко освещенными туннелями стены. Элвин, не колеблясь, выбрал один из них и шагнул. Его сразу же подхватило перистальтическое поле и понесло вперед. Путешествуя, он безмятежно лежал и поглядывал по сторонам.
Трудно было представить, что он находится в туннеле глубоко под землей. Здесь вступало в свои права искусство, чьим холстом служил весь Диаспар, и Элвину казалось, будто он видит над собой открытое всем ветрам небо. Вокруг сверкали в лучах солнца шпили. Это был не тот город, который он знал, а Диаспар намного более древний. Большинство зданий были ему знакомы, но хватало и едва заметных отличий, и это еще сильнее возбуждало интерес к ландшафту. Возник соблазн ненадолго задержаться, но мальчик не ведал способа прекратить или хотя бы замедлить свое движение по туннелю.
Вскоре он мягко опустился на пол большого овального помещения, полностью окруженного окнами, что ласкали взор картинами садов, усыпанных сверкающими цветами. В Диаспаре сохранились и настоящие парки, но эти своим существованием были обязаны не садовнику, а художнику-декоратору и специальной аппаратуре. В нынешнем мире такие краски просто не могут быть живыми.
Элвин шагнул в окно — и иллюзия разлетелась вдребезги. Он находился в коридоре, круто уходившем вверх, круглом в поперечном разрезе. Пол под ногами медленно пополз вперед, словно направляя его к цели. Мальчик прошел несколько шагов и остановился — скорость движения пола возросла достаточно, тратить силы не имело смысла.
Коридор продолжал вести вверх и метров через сто начал подниматься под прямым углом. Но об этом Элвину говорила лишь логика; судя же по ощущениям, он быстро двигался по вполне горизонтальному туннелю. Тот факт, что на самом деле он поднимается по вертикальной шахте длиной несколько километров, не вызывал чувства опасности, поскольку невозможно было представить, что поляризующее поле способно вдруг отказать.
Потом коридор клонился вниз, пока опять не повернул под прямым углом. Движение пола неощутимо замедлилось, и вот Элвин остановился в конце длинного зала с зеркалами по стенам. Он понял, что находится почти на самом верху башни Лоранна.
Какое-то время он стоял как зачарованный посреди зеркального зала. Да и как тут не восхищаться, если больше нигде во всем Диаспаре не найдешь подобного зрелища. По некой прихоти художника лишь несколько зеркал давали подлинные отражения; при этом, как было известно мальчику, правдивые зеркала то и дело менялись местами с обманчивыми. Последние тоже что-нибудь да отражали, но до чего же дивно видеть себя в непрестанно меняющейся и совершенно нереальной обстановке. Элвин не знал, как быть, если вдруг кто-то двинется ему навстречу в этом мире отражений; но ничего похожего, к счастью, не случилось.
Пять минут спустя он оказался в маленькой пустой комнате, постоянно продуваемой теплым ветром. Это был элемент вентиляционной системы башни; из комнаты воздух уходил наружу через широкие отверстия в стене. Они позволяли увидеть пустыню, лежавшую за пределами Диаспара.
Мальчик и мысли не допускал, что Диаспар строился с расчетом наглухо отгородить его жителей от всего внешнего. Но как туг не задаться вопросом, почему невозможно увидеть пустыню из любой другой точки? Внешние башни Диаспара обступили город плотным кольцом, повернувшись спинами к враждебной округе, и Элвину частенько думалось о странном нежелании горожан говорить или даже размышлять о том, что лежит за пределами их крошечной вселенной.
Вдалеке солнечный свет прощался с пустыней. Почти горизонтальные лучи рисовали цветные пятна на восточной стене комнатки, а позади Элвина образовалась его широкая и высокая тень. Прикрыв ладонью глаза от яркого света, он посмотрел вниз, на землю, по которой в течение многих тысячелетий не ступала нога человека.
