Артур Кларк - Фонтаны рая
От души приветствую товарища[57] Полякова, и меня начинает тревожить вопрос: а не проявил ли я снова излишний консерватизм? Быть может, орбитальной башне суждено стать свершением не двадцать второго, а двадцать первого века?
И быть может, нашим внукам суждено доказать, что — иногда — и исполинские замыслы прекрасны.
Коломбо. 18 сентября 1978 г.ДА НЕ НАСТАНЕТ НОЧЬ
© Перевод К. Плешкова
Посвящается Джонни
Ни разу за целое поколение не менялся голос города. Он не смолкал ни днем ни ночью, и так столетие за столетием. Для миллиардов людей он был первым и последним звуком, который они слышали в своей жизни. Голос был неотъемлем от города; когда он умолкнет, Диаспар умрет, и пески пустыни заметут его широкие улицы.
Даже здесь, на километровой высоте, внезапная тишина не осталась незамеченной, побудив Конвара выйти на балкон. Далеко внизу, между огромными зданиями, по-прежнему скользили движущиеся дороги, но теперь они заполнились молчаливыми толпами. По какой-то причине тысячи сонных жителей покинули свои дома и медленно двинулись среди утесов из разноцветного металла. От Конвара не укрылось, что все бесчисленные лица обращены к небу.
На мгновение в его душу проник страх — неужели спустя многие столетия на Землю опять явились Пришельцы? Потом он тоже воззрился на небо, зачарованный чудом, которое видел давным-давно и с тех пор не надеялся увидеть вновь. Прошло немало минут, прежде чем он вернулся в комнату за маленьким сыном.
Сперва Элвин перепугался. Вздымающиеся городские шпили, ползущие внизу, в километре, точки — все это принадлежало к его миру, но подобного тому, что висело сейчас в небе, он не видел никогда. Превосходя размерами любое из зданий, оно было ослепительно белым, до рези в глазах. Хотя оно выглядело твердым, ветер непрестанно менял его очертания.
Элвин знал: очень давно небо полнилось дивными силуэтами. Из космоса прилетали огромные корабли, неся к огням диаспарского космопорта невиданные сокровища. Но это было полмиллиарда лет назад; еще в доисторические времена порт погребли под собой движущиеся пески.
Когда Конвар наконец обратился к сыну, в голосе звучала грусть.
— Смотри хорошенько, Элвин, — сказал он, — Возможно, это последний; возможно, мир больше никогда ими не полюбуется. До сих пор я видел лишь один корабль, а ведь когда-то их было много в небе Земли.
Они молча глядели вверх, а вместе с ними тысячи людей с улиц и из башен Диаспара, пока не скрылось из виду последнее облако, медленно испарившись в горячем сухом воздухе бескрайней пустыни.
1
ВЗАПЕРТИ
Урок закончился. Усыпляющий шепот гипнона неожиданно превратился в высокий писк и оборвался, завершившись трижды повторенной нотой-командой. Затем устройство расплылось и исчезло, но Элвин продолжал смотреть в пустоту, пока его разум возвращался к реальности сквозь многие столетия.
Джезерак заговорил первым; в голосе звучали беспокойство и легкая неуверенность.
— Это самые старые записи в мире, Элвин, — единственные, в которых показана Земля, какой она была до появления Пришельцев. И очень немногие люди просматривали их.
Мальчик медленно повернулся к наставнику. Чем-то его взгляд встревожил старика, и Джезерак пожалел о своем поступке. Он заговорил быстрее, будто пытаясь успокоить собственную совесть.
— Ты знаешь, что мы никогда не заводим речь о древних временах, и записи я показал лишь потому, что ты так настойчиво этого требовал. Пусть не приводят тебя в уныние картины былого; пока мы счастливы, разве важно, какую часть мира мы населяем? У людей, увиденных тобою, было гораздо больше жизненного пространства, но они не радовались жизни так, как мы.
«В самом ли деле?» — усомнился Элвин.
Из Диаспара — одинокого острова среди пустыни — его мысли перенеслись в мир, которым когда-то была Земля. Мальчик вновь увидел гигантские просторы воды и суши, увидел голубые волны, набегавшие на золотистые берега. В ушах все еще звенел шум прибоя, смолкший на планете миллиард лет назад. Он вспоминал леса, степи и удивительных зверей, когда-то деливших Землю с человеком.
Ничего этого больше нет. От океанов остались серые пустыни, словно саваном окутавшие планету. Соль и песок, от полюса до полюса, и лишь огни Диаспара горят среди безжизненных дебрей, которым предстоит однажды его поглотить.
И это самое меньшее из всего, что потеряло человечество, ибо над опустевшей Землей все так же сияют забытые звезды.
— Джезерак, — заговорил наконец Элвин, — однажды я поднялся на башню Лоранна, где давно никто не живет, и смог взглянуть сверху на пустыню. Было темно, и я не видел земли, но в небе было полно разноцветных огоньков. Я долго следил, но они не двигались с места. В конце концов я ушел. Скажи, ведь это звезды?
Джезерак встревожился. Элвин проник в башню Лоранна? Следует выяснить подробности… Увлечения мальчика становятся опасными.
— Это звезды, — коротко ответил он. — И что?
— Мы когда-то летали к ним, да?
Последовала долгая пауза.
— Да.
— А почему перестали? И кто такие Пришельцы?
Джезерак встал. Ответ был подобен эху слов всех учителей мира.
— Элвин, достаточно на сегодня. Вот подрастешь, я расскажу тебе больше. Но не сейчас. Ты и без того знаешь слишком много.
Элвин так и не повторил свой вопрос. Позже в том отпала необходимость, поскольку ответ стал ясен. К тому же в Диаспаре было столько интересного, занимавшего его мысли, что мальчик на многие месяцы забыл о своем странном желании, которое, очевидно, испытывал он один.
Диаспар был замкнутым миром. Здесь люди собрали все свои сокровища, все, что удалось вынести из руин прошлого. Каждый из когда-либо существовавших городов отдал что-то Диаспару. Еще до появления Пришельцев его имя гремело на планетах, которых затем лишилось человечество.
В строительство Диаспара были вложены все искусство и мастерство золотого века. Когда великие дни приблизились к своему концу, гениальные творцы полностью изменили город и снабдили машинами, сделавшими его бессмертным. Многое может уйти в забвение, но Диаспар должен жить, в целости и сохранности неся потомков человечества по реке времени.
Вероятно, диаспарцы были довольны жизнью и по-свое-му счастливы, как и любой другой народ из когда-либо существовавших на лике планеты. Они проводили свой долгий век среди красоты поистине непревзойденной, ибо тяжкий труд миллионов столетий был отдан во славу Диаспара.
