Майкл Мэнсон - Конан и дар Митры
- Куда ты так торопишься? У нас еще много времени, милый.
- Может быть, да, а может и нет. Мне хотелось бы поскорей добраться до своих мечей.
- Мечи? - Глаза Рины изумленно округлились. - При чем тут мечи? Что может грозить нам здесь, в саду Митры, в преддверии Его храма?
- Не знаю. Но мне кажется, что тебя подстерегает опасность.
Рина неожиданно рассмеялась - словно серебряные колокольчики прозвенели. Остановившись, она заглянула Конану в лицо, потом руки девушки обвились вокруг его шеи, а пушистая каштановая головка легла на грудь, щекоча растрепавшимися локонами подбородок и губы. Рина прижалась к нему, замерла и вдруг шепнула:
- Ах, милый! Если меня и ждет опасность, то я иду навстречу ей с радостью... Да, с радостью, - добавила она с лукавой улыбкой, - ибо этого желает великий Митра... да и я тоже...
Конан всмотрелся в ее глаза, вдохнул аромат волос и внезапно почувствовал, как покой нисходит в его душу - долгожданный покой и светлая радость, знак прощения. Сунув руку за пояс, он нащупал пустую бронзовую фляжку, вытащил ее и, не глядя, отшвырнул в кусты. Потом, подхватив девушку на руки, шагнул к беседке, увитой виноградной лозой.
И все-таки он ошибался, считая, что ему предстоит сопровождать Рину в верхний мир. Неожиданно она заявила, что остается здесь, при храме Митры, в садах Пресветлого, дабы усовершенствоваться в том искусстве, которое бог соизволил ей даровать. Конан догадывался, что речь идет о новых ее талантах, обретенных в святилище перед сияющем алтарем; о каких именно, ему предстояло узнать на берегу огненной реки.
Рина проводила его до того места, где раскаленный поток, огибая исполинскую голень Первосотворенного, скрывался в горе. Течение его казалось стремительным и неудержимым; какая-то яростная сила выдавливала лаву вверх, гнала в темный тоннель, к земной поверхности, к дымящимся жерлам вулканов. Скалы и базальтовые плиты, обрамлявшие эту реку багрового пламени, подрагивали словно живые, а воздух над ней колыхался от жара. Однако знойное дыхание огненных струй не опаляло кожу киммерийца; невидимый кокон, окутывавший их с Риной, был непроницаем.
Посматривая на девушку, Конан раздумывал над тем, какие еще таинственные дары получены ею в храме пресветлого бога. Несомненно, она обрела способность защищаться от жары и ядовитых испарений, витавших над огненной рекой; но что еще? Внял ли Митра его просьбам, в полной мере наделив Рину той Силой, которой обладали Рагар и Фарал? Той сокрушительной мощью, что была дарована и ему - на недолгий срок, истекший у ворот Дамаста? Или, быть может, способность эта, присущая девушке от рождения, лишь вызрела, пробудилась и проросла - в тот миг, когда ослепительный синий луч, сверкнувший с алтаря, коснулся ее плоти?
Что ж, решил киммериец, в таком случае каждый получил свое: Рина божественный дар, а сам он - долгожданное исцеление. Прошло довольно много времени с тех пор, как они покинули храм, но голова Конана оставалась ясной, и он не чувствовал никаких признаков надвигающегося забытья - ни покалывания в висках, ни тяжести в затылке, ни звенящей пустоты, в которой разум его расплывался и угасал подобно отгоревшей свече. Митра простил его; великий Податель Жизни не пытался более извлечь до срока его душу из грешного тела, и оставалось только гадать, какими подвигами - или муками заслужена эта милость. Но, так или иначе, он добился ее, получив и кое-что еще - нежданный подарок, свалившийся ему прямо в руки около беседки, увитой виноградной лозой.
- Здесь мы расстанемся. - Рина остановилась рядом с базальтовым монолитом, что нависал над раскаленными струями лавы. Эта плита, вросшая в каменистый берег, имела десять шагов в длину и почти столько же в ширину; ее шершавая темная поверхность была покрыта копотью. На фоне огромной скалы фигурка Рины, озаренная багровыми всполохами, казалась особенно маленькой и хрупкой.
- Не вижу, как тут подняться к лесу, - проворчал Конан, поудобнее пристраивая за спиной мешок. Задрав голову, он попытался окинуть взглядом гигантскую фигуру Первосотворенного, подпиравшего плечом равнину пурпурных джунглей, но это было невозможно; он видел лишь белую стену, тянувшуюся в безмерную высь. - Да, здесь мне не подняться, - снова буркнул он, поворачиваясь к девушке. - Разве что ты вызовешь тех серых летающих тварей, что чуть не сожрали нас! Может, Митра одолжит пару-другую у Нергала, чтобы они доставили меня наверх?
Рина не улыбнулась в ответ на его шутку; лицо ее было серьезным и строгим.
- Не поминай демонов вблизи обители светлого бога, не гневи Его, произнесла она, потом задумчиво посмотрела на багряный поток лавы и нависшую над ним плиту. - Тебе не надо лезть на скалы, милый, не надо пробираться лесом и рисковать жизнью в той пещере, где сонный морок пожирает души путников. Смотри! Обратная дорога лежит перед тобой. Видишь эту огненную реку? Она понесет тебя вверх, а уж я - я пригляжу, чтобы ты не слишком обуглился по пути.
Тут она все-таки улыбнулась, и Конан отметил, что в лице Рины проглядывают некие новые черты - словно зрелая, уверенная в себе женщина смотрит в мир глазами юной девушки. Он нахмурил брови и призадумался. Что же так изменило ее? Осознание собственной силы? Милости Митры и его таинственные дары? Или то, что случилось в беседке?
Усмехнувшись при этом приятном воспоминании, киммериец покосился на темное отверстие, в котором исчезал лавовый поток.
- Значит, я поплыву вверх по реке пламени, а ты присмотришь за мной... - медленно сказал он. - Ну, что ж, я готов! Только для этого понадобится прочный корабль, клянусь Кромом!
- Да, милый, прочный, очень прочный, - Рина повернулась к скале и вытянула вперед руки. Лицо девушки стало сосредоточенным и суровым, темные веера ресниц легли на побледневшие щеки; и Конан, уже догадываясь, что сейчас произойдет, невольно вздрогнул, когда ослепительная молния вырвалась из ее ладоней, ударив в основание базальтовой плиты. Еще и еще раз! Яркие стрелы, скованные из синего пламени, снова и снова били в темную каменную поверхность, и она крошилась, растрескивалась, проседала под их неудержимым напором. На миг острое чувство сожаления пронзило Конана; вот так же рушились бы стены замков и крепостей того неведомого пока царства, которое он жаждал завоевать... Потом киммериец, покачав головой, взглянул на свои руки. Они были мощными, крепкими, и в них хватало силы, чтобы раскачать бревно тарана, обрушив его на камни вражеской цитадели. Сильные руки, надежный меч да свобода - что еще нужно мужчине на дороге славы? Он вновь обрел все это - и, быть может, капельку мудрости в придачу.
Базальтовая плита рухнула с протяжным скрежетом, взметнув фонтаны багрового огня. Пламенные брызги взлетели вверх, на мгновение повисли в жарком воздухе и канули в рокочущий поток, воздвигнув над ним причудливый купол, сотканный струйками дыма. Река раскаленной лавы грохотала и ревела, кружила каменные глыбы, сталкивала их между собой, но сраженный молниями монолит застыл у берега, словно привязанный невидимым канатом. Струйки лавы обтекали его, алыми жаркими волнами выплескивались на края, давили и тянули, стремясь увлечь в темную дыру провала. Тщетно! Каменный челн был недвижим, с покорным равнодушием ожидая, когда ему будет дозволено тронуться в путь.
