Айзек Азимов - Сны роботов
— Совершенно верно. И это надо держать под контролем. К счастью, эти существа легко убить, особенно теперь, когда они еще только формируются. Позже, когда они будут готовы покинуть Компьютер-Два, я полагаю, они вырастут, их оболочки станут толще, а внутренняя организация устойчивей, и после этого они будут способны, как споры, дрейфовать миллион лет, прежде чем отыщут себе новый дом. Тогда, вероятно, с ними уже будет не так-то легко справиться.
— А как ты собираешься их убивать?
— А я уже убил. Того первого, когда он инстинктивно выискивал металл, чтобы начать вырабатывать новую оболочку, поскольку я сорвал с него старую. Я просто коснулся пальцем, и это прикосновение его прикончило. Второго я даже не касался, а ударил по стене рядом с ним, и от звуковых вибраций в металле его внутренности рассыпались в металлическую пыль. Так что до нас им не добраться — да и до остальной части компьютера тоже, если мы их как следует встряхнем.
Дальше не нужно было объяснять — во всяком случае, столь пространно. Он не спеша надел рукавицы и стукнул одной рукой по стене. Удар отбросил его назад, и он пнул стену ногой там, где в следующий раз приблизился к ней.
— Делай то же самое! — крикнул он.
Я повиновалась, и какое-то время мы оба этим занимались. Вы и не представляете, как трудно ударить по стене при нулевой гравитации, причем ударить достаточно сильно, чтобы стена зазвенела. Добрую половину раз мы просто промахивались или наносили бесполезные скользящие удары, от которых лишь кружились волчком. Скоро мы уже задыхались от злости и усталости.
Но постепенно приспособились. Мы продолжали заниматься этим делом, и вскоре подобрали еще несколько вирусов. В каждом из них внутри была только пыль. Они определенно адаптировались к пустым автоматизированным космическим объектам, избавленным, наподобие современных компьютеров, от вибрации. Это-то, я полагаю, и сделало возможным появление исключительно хрупких сложных металлических образований, которые не обладали достаточной устойчивостью и были наделены свойствами простейших существ.
— Ты думаешь, мы поубивали их всех? — спросила я.
— Откуда я знаю? Если остался хоть один, он сожрет других и начнет все сначала. Давай еще постучим.
И мы снова принялись за работу, пока не вымотались до такой степени, что нам уже было все равно, остался хоть один из них в живых или нет.
— Разумеется, — заметила я, переводя дыхание, — Планетарная ассоциация развития науки останется недовольна тем, что мы убили их всех.
Предложение Джо, куда может катиться ПАРН, было весьма сильно, но невыполнимо. Потом он сказал:
— Послушай, наша задача — спасти Компьютер-Два, несколько тысяч жизней и, как оказывается, собственные жизни тоже. А теперь пусть сами решают, восстанавливать этот компьютер или построить его заново. Это их детище.
ПАРН может кое-что узнать и по мертвым образцам, а это тоже немало. А нужны живые — так, я подозреваю, они могут найти их плавающими в космосе в этих краях.
— Ну что ж, — согласилась я. — Предлагаю сообщить на Центральный Компьютер, что мы кое-как подлатаем этот компьютер — пусть выполняет хоть какую-то работу — и останемся, чтобы воспрепятствовать повторной инвазии, пока наверх не пришлют команду для капитального ремонта или как они там решат. А тем временем им лучше побывать на других компьютерах и установить на них какую-нибудь систему, которая вызывала бы сильную вибрацию, как только начнется падение внутреннего давления.
— Довольно просто, — язвительно заметил Джо.
— Нам повезло, что мы нашли их вовремя.
— Постой, постой, — сказал Джо, и в его глазах промелькнуло выражение сильной тревоги. — Не мы их нашли. Это они нашли нас. Если возникла металлическая жизнь, неужели ты думаешь, что она проявляется только в этой форме?
А что если формы подобной жизни каким-то образом сообщаются друг с другом, и в бескрайних космических просторах другие сейчас устремились сюда, чтобы поживиться? Другие виды — и всем им подавай роскошный новый корм еще нетронутой космической культуры. Другие виды! Одни достаточно крепкие, чтобы выдержать вибрацию. Другие достаточно развитые, чтобы живее реагировать на опасность. Третьи достаточно оснащенные, чтобы вторгнуться в наши поселения на орбите. Четвертые, Юнивак [торговая марка универсального компьютера], пожалуй, могут оказаться способными вторгнуться на Землю — ведь там столько металла в городах!
Вот это я и сообщу, просто обязан сообщить: нас нашли!
Как им было весело
Марджи тогда даже записала об этом в свой дневник. На странице с заголовком «17 мая 2157 года» она написала: «Сегодня Томми нашел самую настоящую книгу!»
Это была очень старая книга. Как-то дедушка рассказал Марджи, что, когда он был маленьким, его дедушка говорил ему, будто было время, когда все рассказы и повести печатались на бумаге.
Они переворачивали желтые хрупкие страницы, и было ужасно забавно читать слова, которые стояли на месте, а не двигались, как им положено, — ну, вы сами знаете, на экране. И потом, когда они переворачивали страницы назад, там были те же самые слова, что и раньше, когда они читали в первый раз.
— Ну вот, — сказал Томми. — Сплошное расточительство.
Книгу ведь, наверное, выбрасывали, когда прочитают. А на нашем телеэкране прошло, должно быть, миллион книг, и пройдет еще столько же. Уж экран— то я ни за что не выброшу.
— Я тоже, — сказала Марджи. Ей было одиннадцать лет, и она видела гораздо меньше телекниг, чем Томми. Ему было тринадцать.
— Где ты ее нашел? — спросила она.
— В нашем доме. — Он показал рукой, не поднимая глаз, потому что был погружен в чтение. — На чердаке.
— А про что она?
— Про школу.
— Про школу? — с презрением сказала Марджи. — А чего про нее писать— то? Ненавижу школу.
Марджи всегда ненавидела школу, а теперь ненавидела, как никогда.
Механический учитель давал ей по географии контрольную за контрольной, и Марджи делала их все хуже и хуже, и тогда мама грустно покачала головой и послала за Районным Инспектором.
Это был маленький круглый человек с красным лицом и целым ящиком инструментов с циферблатами и проволоками. Он улыбнулся Марджи и дал ей яблоко, а затем разобрал учителя на части. Марджи надеялась, что он не сумеет собрать его снова, но он сумел, и через час или около этого учитель был готов, огромный, и черный, и гадкий, с большим экраном, на котором он показывал все уроки и задавал вопросы. Экран был еще ничего. Больше всего Марджи ненавидела щель, куда ей приходилось всовывать домашние задания и контрольные работы. Она должна была писать их перфораторным кодом, которому ее научили, еще когда ей было шесть лет, и механический учитель в один миг высчитывал отметки.
