Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 1
Декан по приему не особенно обнадеживал:
— Мистер Гордон, вы должны знать, что мы отсеиваем гораздо больше народу, чем принимаем. И мы не можем полностью доверять представленной вами выписке. Не хочу сказать ничего плохого о вашем прежнем колледже, и мы с радостью делаем некоторые поблажки бывшим солдатам, но требования у нас гораздо более высокие. И еще одно — в Пасадине вы не найдете дешевого жилья.
Я ответил, что с радостью займу любое место, которого, по их мнению, заслуживаю, и показал ему мою чековую книжку (одну из них), предложив тут же выписать чек за первый год обучения. Он отказался, но слегка оттаял. Я ушел, унося впечатление, что место для И. С. Оскара Гордона может найтись.
После этого я отправился в центр города и начал процедуру, которая должна была юридически превратить меня из Ивлина Сирила в Оскара. Потом пошел искать работу.
Ее я нашел в Долине — место младшего чертежника в отделе филиала корпорации, занятой изготовлением шин, оборудования для пищевой промышленности и кой-чего еще — в данном случае, ракет. Это была часть Гордоновского Плана Оздоровления. Несколько месяцев, проведенных за кульманом, должны были привести меня в форму. Заниматься я планировал по вечерам, а кроме того решил стать пай-мальчиком. В Сутелле я нашел меблированную комнату и приобрел подержанный «форд» для поездок на работу.
Теперь я чувствовал себя спокойнее. «Милорд Герой» был погребен, и глубоко. Все, что осталось от него — Леди Вивамус, висевшая над телевизором. Сначала я частенько снимал ее оттуда и держал в руке, получая от этого истинное наслаждение. Я решил найти salle d'arms[120] и вступить в клуб. В Долине я видел стрельбище для лучников, а вероятно, где-нибудь было и стрельбище для членов американской ассоциации любителей ружейной стрельбы. Надо же поддержать форму.
На время я решил забыть о швейцарских вкладах. Их должны были выплачивать в золоте, а это не пустяки, и я предпочитал к ним не прикасаться — ценность их будет все время расти, от инфляции больше, чем от инвестирования, так что когда-нибудь они превратятся в большой капитал, которого хватит для основания собственной фирмы.
Вот о чем я думал — как стать боссом. Раб на зарплате, даже если он принадлежит к той категории, у которой Дядя Сэм отбирает больше половины доходов, все равно раб. А я знал от Ее Мудрости, что для того, чтобы стать боссом, нужна тренировка. Титул «босс» за деньги не продается.
Поэтому-то я и остепенился. Имя я сменил; технологический сообщил, что я могу начинать подыскивать себе квартиру в Пасадине. Тут-то подоспела и почта — мама переслала ее тетке, та — на адрес отеля, который я ей дал сначала, и вот теперь она добралась до меня. Тут были письма, прибывшие в США еще год назад, пересланные в Юго-Восточную Азию, потом в Германию, затем на Аляску и еще на разные адреса, пока наконец я не получил их в Сутелле.
Одно письмо предлагало мне ту же сделку насчет инвестиций, только теперь я должен был отстегнуть им еще больше процентов. Другое было от тренера из колледжа — на простой почтовой бумаге, подписанное каракулями. Он писал, что «некие лица» хотят, чтобы сезон начался победой. Устраивает ли меня двести пятьдесят в месяц? Позвонить ему по домашнему телефону, разговор оплачен. Я разорвал это письмо.
Следующее было от администрации по делам ветеранов, датированное днем моей демобилизации, в коем сообщалось, что согласно прецеденту «Бартон против правительства США», я являюсь «военным сиротой» и должен получать сто десять долларов в месяц для завершения образования вплоть до достижения двадцатитрехлетнего возраста.
Я хохотал до колик в животе.
Потом шла всякая ерунда, а за ней — письмо от моего конгрессмена. Он имел честь уведомить меня, что он, совместно с ассоциацией ветеранов заморских войск, разработал пакет законопроектов с целью исправления ошибок, допущенных при определении статуса «сирот войны», что эти законопроекты были одобрены и он счастлив сообщить, что один из них касается и меня и дает мне право получать пенсию для завершения образования вплоть до исполнения мне двадцати семи лет, поскольку мое двадцатитрехлетие прошло до принятия поправки. Искренне ваш и все такое.
Смеяться я уже не мог. Я подумал о том, насколько меньше дерьма или чего-то еще я бы нахлебался со дня своего вступления в армию, если бы знал об этих ста десяти долларах в месяц. Я написал конгрессмену благодарственное письмо, постаравшись, чтобы оно звучало получше.
Следующее письмо по виду было совершеннейшей чепухой. Оно было от Госпитального Фонда Лимитейд и, надо думать, содержало просьбу о денежной помощи или информацию о больничной страховке, но я никак не мог взять в толк — почему кто-то в Дублине решил внести меня в свой список.
Госпитальный Фонд запрашивал меня. Не являюсь ли я владельцем Ирландского госпитального тотализатора номер такой-то и такой-то и соответствующего талона к нему? Этот билет был продан Дж. Л. Уезерби, эсквайру. Указанный номер выиграл во втором туре розыгрыша, и эта лошадь пришла к финишу первой. Дж. Л. Уезерби был об этом информирован и известил фонд, что передал этот билет некому И. С. Гордону, которому отослал и талон к нему. Не тот ли я Гордон, есть ли у меня билет тотализатора и талон? Фонд желал бы быть уведомленным как можно скорее.
Последнее письмо имело обратный адрес командования группы американских войск в Европе. В нем был талон к билету Ирландского тотализатора и приписка «Так мне и надо, дураку, чтоб не играл в покер. Желаю выиграть. Дж. Л. Уезерби». Штемпель на конверте был годичной давности.
Я долго рассматривал его, потом достал бумаги, пронесенные мною через несколько Вселенных. Нашел нужный билет. Он был весь измазан кровью, но номер был виден хорошо.
Еще раз перечитал письмо Фонда. Второй раунд розыгрыша…
Потом пересмотрел все билеты под ярким светом. Все были подделкой, но гравировка этого билета и талона к нему была четкой как на деньгах. Не знаю, где его купил Уезерби, но ясно, что не у того воришки, у которого я приобрел свой.
Второй раунд… А я и не знал, что их больше одного! Оказывается, число турниров зависит от числа проданных билетов — на каждый «пакет» стоимостью 120 тыс. фунтов стерлингов — тур розыгрыша. А я видел только результат первого…
Уезерби отослал талон и расписку моей матери в Висбаден, он, вероятно, уже был в Элмендорфе, когда я находился в Ницце, потом был отправлен в Ниццу, потом обратно в Элмендорф, т. к. Руфо оставил этот адрес в «Американ экспресс». Руфо, разумеется, знал обо мне все и предпринял нужные шаги, чтобы прикрыть мое исчезновение.
