Сергей Лукьяненко - Веер (сборник)
– Да нет, что ты… Кто же мечтает стать продавцом…
– У нас – многие.
– Менталитет другой… Я учился в авиационном институте. На аэрокосмическом. Глупость, конечно, детская мечта. В детстве все мечтают наесться мороженого, стать летчиком или космонавтом…
– А что такое космонавт? Про летчиков я читал.
Пришлось рассказывать и это.
К своему удивлению, я увлекся еще больше. Надо же, три года отучился и вроде как все забыл. Но оказалось, где-то в памяти все хранилось. Вспоминать было и приятно, и чуть больно – вроде как о любимой девушке, с которой расстались по обоюдному согласию, но оставив что-то недосказанным…
– И ты говоришь, что ваш мир неинтересный? – воскликнул Дитриш. – Вы летали на Луну и хотели лететь на Марс. У вас весь мир можно за день пересечь! А ты говоришь – неинтересно!
– Наверное, мы привыкли. Нам все это кажется обычным.
– Вот дураки, – сказал Дитриш. – Компьютеры, самолеты, ракеты. Луна.
Он покачал головой и налил себе еще вина. Хорошее вино, наверняка из собственного виноградника, хранилось где-нибудь в подвалах, в огромных бочках…
– Уже поздно, – с сожалением произнес Дитриш. – Я бы с тобой всю ночь проболтал. Но ты же утром пойдешь к башне?
– Да.
– Тогда тебе надо выспаться.
У него все-таки было очень развитое чувство ответственности.
– Хорошо. – Я допил вино. – Спасибо… за автомат, и вообще.
– Я завтра тебя провожу немного, – виновато сказал Дитриш. И в сердцах добавил: – Ты бы знал, как я хочу пойти с тобой к башне!
Утро выдалось отвратительным.
Проснувшись, я услышал, как барабанит за окнами дождь. На самом деле замечательно так вот просыпаться – если это утро субботы или воскресенья, никуда не нужно идти, можно поваляться немного, то засыпая, то пробуждаясь, потом включить телевизор и, слушая какую-нибудь дурацкую болтовню, готовить завтрак, глядя в мокрое стекло, по которому сползают крупные капли, посочувствовать людям, спешащим по улице под куполами зонтов…
Но мне-то предстояло иное.
Я поднялся, отодвинул штору и посмотрел в окно. Серые тучи мокрым пледом лежали на склонах гор, на дворе не было ни единого человека, а снаружи на подоконнике мокли два нахохлившихся голубя. Башни не было видно, словно и нет ее в природе.
Хороший полководец в такую погоду солдата под пули не выгонит.
Очень обидно, что я и полководец, и солдат в одном лице.
Я спустился вниз и обнаружил Дитриша в обеденном зале. Будто он и не уходил. Впрочем, может, так и было – на столе стояла еще одна пустая бутылка из-под вина, а пепельница на курительном столике была полна папиросных окурков.
– Доброе утро, – приветствовал меня Дитриш. Вид у него и впрямь был невыспавшийся. – Погода мерзкая.
– Заметил, – сказал я. Появился слуга, стал сервировать стол. Свежий сок, чай, хлеб, сыр, колбаса. Горячего на завтрак не было, впрочем, волнение все равно отбивало аппетит.
– Может, отложим до завтра? – спросил Дитриш. – Подготовились бы лучше. Я могу поспрашивать людей в поместье – вдруг кто-то согласится пойти с тобой?
– Они робота боятся. Железного человека.
– Да это сказки, – хмуро сказал Дитриш. – Не бывает таких.
– В нашем мире были. Несовершенные, конечно, но были. Движущаяся машина из железа, которой управляет компьютер.
– И она может ходить на ногах?
– Ну… вроде делали таких.
– Слухам уже полсотни лет! За такое время любая машина сломается… даже если что и было.
Я пожал плечами, намазал себе бутерброд. Положил сверху кусок сыра и кусок колбасы.
– Может, приказать подать суп? – сказал Дитриш. – Или мяса.
– Ничего, хватит.
– Я подумал, что тебе еще взять с собой. Вот веревка. – Дитриш кивнул на стол между нами. – Она, конечно, не такая тонкая и удобная, как у Людей-над-людьми. Но тоже крепкая. Еще охотничий нож.
Я засмеялся:
– С ножами у меня вечно проблемы. Мне одна женщина, функционал, все время дарила скованные ею ножи.
– Кузнец-функционал?
– Нет, таможенник. А работа кузнеца – у нее хобби. Наверное, хочет доказать, что она и сама по себе многое умеет. Так вот она мне ножи дарит, а я их теряю. Ни разу не пригодились.
– Да хоть и этот потеряй, – легко согласился Дитриш. – Только нельзя в горы идти без ножа. Еще спички…
– У меня есть.
– Пригодятся. Карта. Я ночью рисовал. Она не точная, конечно, но ориентироваться поможет. Свечи. Мазь лечебная, очень хорошая. Если упадешь, ударишься… только на открытую рану ее нельзя мазать, жечь будет. Набор отмычек. Мы однажды вора поймали, взгрели как следует, а все его приспособления отобрали…
Я засмеялся.
– Дитриш… Аль, я же не умею работать отмычками. Я не вор. Да и вряд ли там механические замки. Скорее что-то электронное.
– Ну, мало ли… они не тяжелые. И вот еще.
Я хотел снова засмеяться. Но посмотрел на Дитриша – и не стал.
– Хороший зонтик, – сказал я.
– Глупо в горы идти с зонтиком, – смущенно сказал Дитриш. – Я понимаю. Но вначале будет довольно ровная дорога. Чего зря мокнуть? А потом выбросишь его, чтобы не мешал.
Нас никто не провожал, когда мы вышли из усадьбы. Наверное, Дитриш так велел. Дождь немного перестал, капало что-то с неба, но мелкой редкой моросью.
– Здесь старая дорога, – говорил Дитриш, пока мы шли мимо апельсиновых садов. – Тут еще собирают урожай. А вот за тот поворот уже никто не ходит. Деревья стоят одичалые, плодов мало… да и не собирают их.
– Почему? Если башню никто и не видит?
– Истории про железного человека. Да и земли здесь так… тяжелые земли. Каменистые.
Мы дошли до обросшего травой и кустами валуна, скатившегося когда-то с гор. Едва заметный проселок огибал валун и дальше действительно становился совсем нехоженным.
– Тут я тебя оставлю, – сказал Дитриш.
Мы остановились.
– Спасибо тебе, – сказал я искренне. – Спасибо. Мне очень повезло, что я решил к тебе зайти.
– Тебе удачи, Кирилл. Жаль, что ты из другого мира.
Вот так бывает – чуть-чуть познакомишься с человеком и вдруг понимаешь, что мог бы с ним подружиться. Что он стал бы тебе другом, может быть, самым лучшим. Но жизнь разводит в разные стороны, и только в детских книжках друзья наперекор всему остаются друзьями.
– Хочется верить, что я и впрямь мог быть твоим предком, – сказал я. – Не зря же мы немного похожи.
– Я не против. Героев в нашем роду не было, все больше упертые труженики. – Дитриш неловко улыбнулся.
– А это куда важнее.
– Береги себя. – Дитриш крепко пожал мне руку, повернулся и пошел назад.
Он все-таки был прирожденный лидер. Потому что лидер – это не тот, кто «впереди на лихом коне». Это тот, кто направит каждого в нужную сторону. И сумеет вовремя остановиться сам.
