Константин Бояндин - Последний час надежды
Ричард — тот, которого Ники воспроизвела в своём сне — далеко не ушёл. Сел за другой столик и принялся пить кофе, листая местную газету. Зачем ему это? Что интересного может быть в такой газете для человека с такими возможностями?
— Слушай, — София нервно посмотрела в сторону Ричарда. — Убери его. У меня мурашки по коже.
— Выпьет кофе и уйдёт. Мы сами сейчас уйдём, если только вы не хотите поесть.
София энергично помотала головой. У меня тоже пропал всякий аппетит. Я ещё раз посмотрел на Ричарда — ни дать ни взять агент страховой компании — и вышел из бара вслед за Софией и Ники.
— Вот что, — Ники встала перед проломом, — мы сейчас вернёмся. Как только вы пройдёте проход, вы забудете Ричарда. Не будете помнить его лица и имени.
— И весь ваш разговор тоже? — разочарованно уточнила София.
— Только имя, звучание голоса и внешний вид, — уточнила Ники. — То, что я написала у вас на листках — это ключи. К вашей памяти. Если потребуется, прочтите, и тогда вспомните всё. Но пока сюда не приехали эксперты и не проверили — не делайте этого. Это смертельный риск. За мной!
Трое, поместье «Жасмин», 5 августа 2010 года, 23:40
Мы собрались у Ники в комнате. Телевизор был включён. На всех каналах политических новостей речь шла об одном и том же — о «Солдатах хаоса». Они пообещали президенту Северных Штатов, что это полночь он запомнит надолго. Вооружённые силы, специальные службы, полиция и всё, что ещё можно было придумать были приведены в состояние повышенной готовности. Президент уже раз сто повторил согражданам и всему миру, что не пойдёт на поводу у террористов, какими бы благородными те ни пытались казаться.
И вот теперь нам страшно захотелось есть. Конечно, никто не стал будить из-за этого Шарля. Ники вышла на несколько минут и вернулась вместе с Анной. Бутерброды и горячий кофе — мы только посмотрели на это и поняли, насколько голодны.
— Мадемуазель де Сант-Альбан, — позвала горничная, собравшись уйти с пустыми подносами. — Простите, Доминик.
Она с улыбкой смотрела под ноги. Я понял, кто там за мгновение до того, как увидел.
— Чертёнок, — прошептала София. — Чертёнок! Как ты сюда забрался?!
Котёнок вприпрыжку бросился к Софии и через пару секунд мы снова увидели, как выглядит простое кошачье счастье. Ники тоже повеселела, шепнула что-то на ухо Анне и закрыла дверь. Ещё через пять минут Анна вернулась и принесла блюдце с мясом и рыбой. Котёнок соскочил с рук у Софии и принялся жадно есть, не переставая мурлыкать.
— Так, — Ники посмотрела на часы. — Без трёх минут. Ну-ка, Брюс, София, дайте руки.
Да. Точка возврата не помешает. Мы взялись за руки и…
Ничего.
Ники посмотрела на нас широко раскрытыми глазами.
— Ещё раз, — голос её охрип. — Помогайте мне.
Ничего.
Котёнок неожиданно перестал есть, отошёл от блюдца и вздыбился, поднял спину горбом и изогнул хвост. Что такое? Кому он угрожает?
Ники бросилась к двери в ванную. Прикрыла её. Сосредоточилась, открыла.
Распахнула.
Ванная, ничего более. Ники повторила попытку. То же самое.
— Софи, — позвала она. — Открой дверь в сон. В любой. Брюс…
Я тоже понял, что она хочет. Попытался представить себя спящим, увидеть радугу за окнами.
Котёнок впился коготками мне в ногу. От неожиданности я вскрикнул, но никто не обратил внимания. Я схватил Чертёнка, чтобы успокоить — он вырвался и удрал в другой конец комнаты. Я вновь попробовал…
Ничего.
— Не получается, — отозвалась София. — Я не понимаю.
— Тихо, — перебила её Ники. — Смотрите.
В Штатах был день, и эффектной картинки со спутника не получилось. Но и без этого было, чего испугаться.
Прекратилась подача электроэнергии на крупные промышленные центры. Перестали работать системы спутниковой и мобильной связи. Штаты исчезли из мировой сети — словно по мановению волшебной палочки.
Но жилые районы не обесточились. Из пяти с лишним сотен телевизионных каналов остался работать только один, первый. Несколько секунд по нему «передавали помехи», затем там возникло изображение — человек, по виду — банковский клерк — неприметное лицо, неопределённый возраст.
— Это предупреждение правительству Северных Штатов. Мы не желаем человеческих жертв, если только вы нас не вынудите. Мы ждём от президента Полинга согласия на переговоры. Если завтра к полудню по европейскому времени мы не услышим его согласия, то, что случилось сейчас, будет повторяться каждый день и длиться на пять минут дольше.
Камера отъехала в сторону — позади человека виднелась резиденция президента Северных Штатов. На почтительном расстоянии, но — рукой подать.
И отпустило. Мы все это заметили. Стало легче дышать, проще думать, все цвета вокруг обрели яркость и глубину.
Ники вновь подошла к ванной и открыла дверь.
Всё та же улица, всё та же «Венера» на той стороне.
Ники захлопнула дверь.
Чертёнок тут же успокоился и подбежал — тереться о наши ноги. Затем заметил недоеденное мясо и мигом забыл про нежности.
— Инвариант? — спросила София, хотя ответа не требовалось.
— Он что, работает теперь на твоих террористов? — удивилась София.
— Как видишь, — Ники не отводила взгляда от телевизора. То, что террористы вышли в эфир вблизи резиденции американского президента, уже знал весь мир. Представляю, каково сейчас их президенту. А ведь предстоит ещё решать, соглашаться на диалог или нет. И если только не сумеют найти, кто стоял за сбоями в подаче электроэнергии, и как этого не допустить…
— Ничего не понимаю, — София тоже внимательно слушала. — Зачем ему это? Ты же говорила — он часто меняет всё так, что и не заметишь. А сейчас…
— Он может производить впечатление, — пояснила Ники.
— На нас?
— На нас уже не нужно. На кого-то ещё. Господи, что я говорю… Софи, это не человек. Ты не сможешь до конца понять, что и почему ему нравится.
— Нравится, — задумчиво повторила София. — Он видит всё, да? Все нити, и прошлое, и будущее?
— Всё, — подтвердила Ники. — Не знаю, насколько далеко в будущее и в прошлое, но всё.
— Нравится, — София потёрла лоб. — Ну хорошо. С меня хватит. Спокойной ночи! Не забудьте, завтра много дел.
Она вышла и Чертёнок убежал следом.
Брюс, поместье «Жасмин», 6 августа 2010 года, 0:35
Мне не давало покоя расщепление, которое я испытал вчера. Я улёгся было, и оно вернулось. Разные версии того, что происходило — могло происходить — вновь принялись сталкиваться в голове. Минут пять я ворочался, потом это стало невыносимо.
