Александр Казанцев - Том 1. Подводное солнце
Евгений мигал прожектором. Свет едва был виден во мгле.
Исследователи держались за руки, чтобы не потерять друг друга. Добрались до танкетки по колено в пепле.
– Как в Помпеях, – прошептала Эллен. На миг она представила себе, что всех их засыплет навеки. Они сядут, безвольные, покорные судьбе… Их найдут, окаменевших, через сто тысяч лет и поместят под стеклянные колпаки в музеях. Как в Помпеях… Она передернула плечами.
Попробовали толкнуть танкетку, но она не двинулась.
– Поднимайте за гусеницы! – приказал Петр Громов.
Эллен наравне с другими уцепилась за гусеничную ленту. Ослепительный день превратился в непроглядную ночь. Казалось, люди в водолазных костюмах спустились на дно темного моря.
Только на Луне можно было поднять вчетвером такую тяжесть. Танкетка помогала как могла, опираясь на манипуляторы.
Спотыкаясь, еле вытаскивая из пепла ноги, Эллен тащила танкетку вместе со всеми и уже не думала о Помпеях. Она спасала Евгения! Она не могла допустить, что Евгений сидит в безопасности на далекой Земле, в лаборатории и переговаривается со своей помощницей Наташей, которая варит ему кофе…
Наконец слой пепла стал мельче, танкетка оказалась на камнях. Эллен почувствовала, что механическая рука подхватывает ее.
– Все на вездеход! – скомандовал Петр Громов. Перегруженная танкетка тяжело переваливалась через камни.
Сквозь мглу стало просвечивать солнце, напоминая земное солнце перед закатом, но не красное, а серое, затянутое дымкой и лишенное короны пламенных языков.
Солнце выступало все ярче. Стали различимы каменные торосы и трещины, через которые перебиралась танкетка.
Пепельная туча редела. Однако от нее нужно было бежать как можно скорее.
– Здорово получилось! – торжествующе заметил Аникин. – Коваленков будет рад!.. Вот почему на долгое время исчезают для астрономов детали Луны!
– Крушение неизменности, – отвечая своим мыслям, сказала Эллен.
– Нет! – решительно заявил Петр Громов. – Козырев не мог ошибиться. Он видел извержение. Но наша ошибка ясна. На Луне все было неизменно, пока человек не ступил на нее.
– Нельзя трогать Луну! Вы так подумаете? – спросила Эллен.
– Напротив! Именно человек изменит ее, – сказал Петр Громов.
Танкетка вырвалась из черной тучи.
Эллен снова увидела платиновые скалы и черные тени и облегченно вздохнула.
Она наклонилась к прозрачной полусфере и тихо сказала:
– Я так испугалась за вас, Мираж…
Глава шестая. Морщины
Эллен очень хотелось снять лунный цирк, который виднелся справа. Издалека это можно было сделать лишь с высокой точки. Резкость очертаний была одинакова и вблизи и вдали. На Луне все казалось обманчиво близким. Можно было идти бесконечно долго, не приближаясь к цели.
Эллен выбрала скалу с пологим подъемом, удобным для танкетки. Она показала ее Петру Сергеевичу, добавив, что ей не хотелось бы для предполагаемой съемки отвлекать кого-нибудь от сбора коллекции камней.
Громов покосился на нее и сказал, что танкетка доставит ее наверх.
Том Годвин, конечно, слышал этот разговор. Ведь каждое слово звучало во всех шлемофонах…
Эллен вскочила на танкетку. Сердце у нее взволнованно билось. Танкетка стала круто взбираться по камням.
– Селена!.. – сказал Евгений.
– Мираж! – тихо ответила Эллен и предостерегающе подняла палец.
Три фигурки виднелись внизу. Они наклонялись и выпрямлялись. Эллен отлично слышала голоса Громова и Аникина. Том Годвин молчал.
Эллен пожалела в душе, что связь ухудшается так медленно.
– Селена, вы почти совсем не подходите ко мне, – сказал Евгений.
– Тсс, Мираж! Здесь все очень сложно. И потом… Я уже совсем по-другому воспринимаю Луну.
– Почему же вы не напишете этого в корреспонденциях? Я так жду, когда вы будете диктовать их мне.
– Корреспонденции? Ах, Мираж! Чтобы написать, почему Луна стала для меня другой, мне надо стать такой, как Жорж Занд.
– Вам Луна кажется иной?
– А как вы подумаете?
– Скажите… Потому что мы встретились здесь?
– Вы так считаете?
– Я считаю… Если в самом деле… На Земле сейчас ночь. В небе светит Луна. Она так красива! Хотите, я открою дверцу танкетки? Вы увидите край окна и Луну над деревьями.
– Откройте, Мираж… Это будет как во сне. Эллен наблюдала за Евгением. Он, взволнованный, распахнул дверцу танкетки. В окне виднелись деревья. Подоконник был залит белым светом.
Эллен соскочила с танкетки, стала искать, откуда лучше будет видна Луна в полусфере. И она увидела Луну, совсем круглую, яркую, с отчетливым рисунком теней.
Какое странное чувство! Она видела Луну почти за четыреста тысяч километров и одновременно находилась на ней…
– Я хочу, чтобы вы стали лунатиком, слышите? Я хочу этого, – сказала Эллен.
– Удивительная Луна, – отозвался Евгений.
– Наша Луна!
– Да, да! Наша…
– Теперь смотрите сюда, Мираж. Буду показывать я… – и Эллен протянула руку.
Среди хаоса скал лунный цирк поражал геометричностью форм. Горный хребет кольцом охватывал глубокую равнину. Тени делали кольцевые горы рельефными, словно нарисованными тушью. В первый момент казалось, что среди скал высится искусственное сооружение титанов. Исполинский амфитеатр уступами спускался к немыслимо огромной арене, посередине которой стоял, как ось колеса, одинокий горный пик, отбрасывая на арену острую тень.
– Правда, красиво, Мираж? Когда я перестала бояться, я полюбила Луну.
– Я… я тоже, Селена.
– Мужественная, суровая красота, строгая, могучая, ничем не тронутая и таинственная. Командор и Аникин спорят о происхождении лунных цирков. А если… Если они построены? Что римский Колизей! Я бродила по нему ночью при лунном свете. Там было очень много кошек. Кромка стен была волнистой и серебрилась. Вместо арены виднелись темные провалы когда-то скрытых под ней помещений для диких зверей и гладиаторов. Что скрыто под ареной лунных цирков?
– Заложить бы буровую скважину…
– Да, да, буровую скважину, – рассеянно повторила Эллен. – Я сейчас видела Луну, словно отраженную в земном зеркале. Послушайте, Мираж. Простите меня. Вы подумаете, что я только женщина, глупая и смешная. Ведь если она даже среди лунных скал… И все-таки… Скажите, если у нас в танкетке будет зеркало, я увижусь в него?
Евгений удивился, но ответил:
– Конечно, вы увидите себя в зеркале, если его поместить здесь около меня, перед аппаратурой.
