Роджер Желязны - Этот бессмертный
— Нет, — сказал офицер, не глядя на него. — Это был несчастный случай. Он шагнул в помещение марсианской гравитации до того, как платформа была на месте и установлена воздушная подушка. Он упал в шахту.
— Почему же не закрыли этот отдел выставки?
— Потому что вся защитная аппаратура функционировала нормально. Предупреждающий свет и охранные перила работали нормально.
— Тогда почему же вы назвали это несчастным случаем?
— Потому что он не оставил записки. Вот! Смотри, сейчас одна поднимется. — Он помахал трубкой.
Бурлящий пар появился у основания одного из стальных сталагмитов. В центре его вспыхнул свет. Затем загорелось под ним, и волна дыма растеклась по полю и поднялась высоко в воздух.
Но не выше корабля… потому что он теперь двигался.
Почти незаметно корабль поднимался над грунтом. Вот сейчас движение уже было заметным…
И вдруг он оказался высоко в воздухе, в громадном потоке пламени.
Был он как фейерверк, потом стал вспышкой и, наконец, звездой, быстро удаляющейся от них.
— Ничего похожего на ракету в полете, — сказал офицер.
— Да, вы правы.
— Ты хотел бы следовать за ним? Следовать за этой звездой?
— Да. Когда-нибудь я так и сделаю.
— Мое обучение было очень тяжелым, и сейчас требования даже более суровы.
Они следили, как взлетели еще два корабля.
— Когда вы в последний раз сами летали? — спросил мальчик.
— Не так давно…
— Я, пожалуй, пойду. Мне еще надо сделать письменную работу для школы, — сказал мальчик.
— Возьми несколько наших новых буклетов.
— Спасибо, я все их собираю.
— До свидания. Счастливо, парень.
— До свидания! Спасибо за показ.
Мальчик пошел обратно к лифту. Офицер остался на балконе, пристально глядя вдаль. Трубка его давно погасла.
Свет, движущиеся, борющиеся фигуры.
Затем темнота.
— О, сталь! Такая боль, точно вошли лезвия! У меня много ртов, и все они блюют кровью!
Тишина.
Затем аплодисменты.
Глава 4
… Плоское, прямое, унылое. Это Уинчестерский кафедральный собор, как говорит путеводитель. «Своими колоннами от пола до потолка, так похожими на громадные древесные стволы, он добивается жесткого контроля над пространством. Потолок плоский. Каждый пролет между колоннами сам собой представляет уверенность и стабильность. Собор как бы отражает дух Вильгельма Завоевателя. Презрение к сложности и страстная преданность другому миру делает собор соответствующей обстановкой для некоторых легенд Мелори…»
— Обратите внимание на украшенные зубцами капители, — сказал экскурсовод. — Своей примитивной вырезкой они предваряют то, что позднее станет общим мотивом…
— Фу! — сказал Рендер, но тихо, потому что находился в храме с группой.
— Ш-ш-ш! — сказала Джилл де Вилл (Фотлак — вот ее настоящая последняя фамилия).
Но Рендер был так же поражен, как и утомлен. Хоть он и снимал шляпу перед хобби Джилл, но оно так действовало на его рефлексы, что он предпочел бы сидеть под восточным приспособлением, капавшим воду на голову, чем ходить по аркадам и галереям, переходам и туннелям и, задыхаясь, подниматься по высоким лестницам башен.
Так что он водил глазами по всему, сжигал все, закрывал глаза и строил все заново из дымящегося пепла памяти, чтобы позднее изобразить в видении пациентки, могущей увидеть все это только таким образом. Этот собор был ему менее неприятен, чем другие здания. Да, он должен принести его ей.
Камера в его мозгу фотографировала все окружающее, пока Рендер, перекинув плащ через руку, шел с другими, а его пальцы нервно тянулись за сигаретой. Он удерживался от открытого игнорирования гида, понимая, что это было бы вершиной всех форм человеческого протеста. Так что он шел по Уинчестеру и думал о двух последних сеансах с Эйлин Шалотт.
Он снова бродил с ней там, «… где пантера ходит туда-сюда по ветке дерева…».
«… Где олень яростно поворачивается к охотнику…»
Они остановились, когда она подняла руки к вискам, раздвинула пальцы и искоса взглянула на него. Губы ее разжались, как если бы она хотела спросить.
— Олени, — сказал он.
Она кивнула, и олень подошел. Она ощупала его ноги, уши, похлопала по морде.
— Да, — сказала она.
Олень повернулся и пошел прочь, а пантера прыгнула на спину и вцепилась в его шею.
Эйлин видела, как олень дважды ударил кошку рогами, а затем умер.
«… Где гремучая змея греется на солнце, растянувшись на камне…» Эйлин смотрела, как змея свивалась и ударяла. Затем она ощупала погремушки змеи и повернулась к Рендеру.
— Зачем эти вещи?
— Вы должны знать не только идиллию, — сказал он и указал: «… Где аллигатор спит рядом с заболоченным заливом…»
Она коснулась плоской кожи. Животное зевнуло. Она изучала его зубы, строение челюстей.
Вокруг жужжали насекомые. Москит сел на ее руку и ужалил. Эйлин хлопнула по нему и засмеялась.
— Я продвигаюсь? — спросила она.
Он улыбнулся и кивнул.
— Вы хорошо держитесь.
Он хлопнул в ладоши — лес и болото исчезли.
Они стояли босиком на зыбком песке. Солнце и его отражение светили им с поверхности воды над их головами. Стайка ярких рыб проплыла между ними, морские водоросли качались взад и вперед, струясь по течению.
Их волосы поднялись и тоже колыхались, подобно водорослям, и одежда шевелилась. Следы морских раковин разных форм лежали перед ними, вели мимо коралловых стен, по окатанным морем камням, и открывались беззубые, безъязыкие рты гигантских моллюсков.
Она остановилась и поискала что-то между раковинами. Когда Эйлин выпрямилась, в ее руках была громадная, тонкая, как яичная скорлупа, трубка. На одном ее конце был завиток, он шел к углублению, похожему на гигантский отпечаток большого пальца, и винтом отходил обратно, чтобы соединиться с другим концом через лабиринты тонких, как спагетти, трубочек.
— Это, — сказала она, — раковина Дедала.
— Какая раковина Дедала?
— Разве вы не знаете легенду, как величайший из ремесленников, Дедал, скрылся однажды и был найден царем Миносом?
— Что-то смутно припоминается…
— Минос искал Дедала по всему древнему свету, но бесполезно, потому что Дедал мог своим искусством изменять себя почти как Протей. Но, в конце концов, советник царя придумал, как обнаружить Дедала.
— И как же?
— Посредством раковины. Вот этой самой.
Рендер взял ее в руки и осмотрел.
— Царь послал ее по разным городам, — продолжала она, — и предложил большую награду тому, кто протянет нитку через все коридоры и извилины этой раковины.
