Полина Жураковска - Цветок лотоса
*** Роланд, неся зажженную свечу, вошел в комнату Мариты. Прошло уже несколько дней с той роковой прогулки, а Марита была все еще очень слаба, для того, чтобы встать. - Вы поняли, что это было предупреждение, Роланд? - тихо произнесла она, когда Роланд, поставив свечу на низкий столик, сел рядом с ее ложем. Он кивнул, грустно улыбнувшись. - Он скоро придет сюда. Если раньше я отгоняла от себя это знание, теперь я не прячу его: Он придет, чтобы убить вас, Роланд. - Скорее, ему нужны вы. - Возразил он. - В вас столько жизненной силы, он захочет получить ее. А что я? Такой же призрак, как и он сам. Но мы подготовимся. Живите спокойно, и ничего не бойтесь.
Роланд поднялся на башню, и остановился на смотровой площадке. Сколько счастливых часов они провели здесь с Маритой. Но... за все нужно платить. Своеобычный ветер налетел резким порывом, с ходу попытался опрокинуть мощным толчком в грудь, потерпел поражение и обиженно завыл, со свистом врезаясь в острые каменные зубцы. Роланд отвернулся от равнины, подставив ветру спину, и стал смотреть на каменные плиты пола. Орландо! Мой преданный враг. Мой ненавистный друг. Приходи, и мы сразимся, в который раз... Чья голова станет трофеем? Я приложу все усилия, чтоб это была твоя голова. Только я не стану дарить ее любимой женщине. Раньше было все равно, победить или нет. Равновесие все равно сохранялось. Теперь я должен победить. Ради нее. И плевать на равновесие. Боже мой, какие же мы, к черту, рыцари Сохранения?! Ведь всегда было все равно, кто победит. Все равно, уцелеет такойто город, или будет стерт с лица земли волной ярости. Лишь бы не дать пропасть энергии. Успеть вовремя, и собрать готовую вспыхнуть огненной вспышкой и рассыпаться на тлеющие искры силу... Все равно, выкипит ли из-за чудовищного взрыва, произведенного глупыми людьми море, или останется спокойно колыхать свои воды... Важен не взрыв, унесший миллионы жизней, важно не дать пропасть энергии, выплескиваемой каждым существом в момент смерти. А что жизни? И только теперь, когда миры почти пусты, мы начинаем понимать. Медленно, не хотя, со скрипом, до нас начинает доходить, что без жизни нет и энергии. Только когда в мирах остались лишь тлеющие угольки, мы спохватились, и теперь пытаемся на остывшем кострище раздуть новое пламя... Да только всякому известно, пока не убрана из очага старая, прогоревшая зола, новый огонь не займется. Вот и ломаем головы теперь, когда уже стало почти слишком поздно. Странно... Почти слишком..., значит, если не "слишком", то почти поздно? И если все-таки поздно, но не совсем, не слишком?
Мы беспечно растрясли время по пустым дорогам, как прохожий, у которого прореха в кошельке, а он об этом не знает. И сыплются на дорогу монеты - капли времени. И совсем мелкие, медные, которым цена - одна черствая лепешка, и серебро, и совсем большие - золотые мгновения, которых не вернуть, ни восстановить... А прохожий идет себе беспечно, остановится, поболтает с кем-нибудь, и в том месте целая горсть просыпана. Или редкими блестками отмечает путь его бесцельный в дорожной пыли... И не разыскать уже те монетки, не поднять, не сложить обратно в дырявый кошель. А спохватится глупец, - там, на дне, лишь несколько медяков завалялось. И думает теперь, как ему на эти медяки и дом поставить, и корову купить, да еще жене гостинец с ярмарки... И теперь за все нужно платить. Платить теми завалявшимися грошами, что еще остались. И за беспечность тоже. За все нужно. За все.
XIII
И вслед волхвам, кудесникам и грандам
Сын Человеческий с неистовым Роландом.
Ф.Лорка. И настал тот час. И пришел тот миг. Марита первой почувствовала приближение Его. Черная тень накрыла равнину от горизонта до горизонта. И раздался низкий, свербящий гул - то камни, усеивающие равнину, вибрировали в такт стуку копыт его черного коня. Миг - и черный всадник стоит посреди крепостного двора, и смеется в предвкушении битвы. В предвкушении смерти. Навстречу черному рыцарю выходит другой, облаченный в доспехи цвета лунного серебра. И шпага с острием, теряющимся в бесконечности, противостоит громадному, поглощающему свет мечу.
Клинки скрестились. Как гром и молния, как ночь и день, как свет и тьма... А что получается, когда смешиваются тьма и свет? Серые сумерки. Могуч стал Орландо. Силен и велик. Череп, обтянутый сухой кожей мелькает в прорезях шлема, похожего на звериную маску. И безумен оскал смеющегося трупа. Стальные руки крепко сжимают черный меч. И беспощадный, жаждущий смерти клинок опускается все ниже, ниже...
Ты правильно сделал, Роланд, что ждал меня здесь. Рыцарь ордена Несохранения. Я возьму твою ничтожную жизнь, до следующего витка. А вот Она умрет навсегда. И это для тебя страшней, чем собственная смерть. Каково тебе будет жить с сознанием того, что не сумел ее защитить, любовничек? Ха! Ха! Ха! А я буду пить твое горе, и будет оно сладостно для меня, как терпкое вино, и будет невыносимо горек каждый миг твоей вечной жизни.
А черный меч опускается все ниже. И кости трещат от напряжения, стараясь удержать эфес шпаги, и тонкая сталь жалобно звенит, подаваясь под напором слепой мощи, имя которой - Ненависть. Вот уже сминается тонкий клинок, как травинка под косой, и меч касается серебряных доспехов. Фигура серебряного рыцаря начинает струиться, течь, теряет форму и расползается зыбким маревом.
Марита, не отдавая себе отчета, сбегает по ступеням во двор, туда, где только что был Роланд. Холодная пустота только начинает обволакивать все внутри, еще только шевелится, пробуя слабые крылышки, Отчаянье, но сквозь него пробивается уверенность, что так и нужно. Только сейчас она понимает, что Роланд никак, никогда не мог убить его. Это должна сделать она, и только она. Ведь они предназначены друг для друга. Марита и Орландо.
Эфес шпаги еще хранит тепло руки Роланда, клинок раскален и еще звенит от удара черного меча...
И тогда рождается крик. Как это больно, когда режут по живому. По живой душе. Режут кривым мясницким ножом с иззубренным краем. Когда отрывают еще теплые, дымящиеся, сочащиеся свежей сукровицей куски души, и бросают их в пыль. И само небо кричит и сворачивается в тугую воронку, чтобы не смотреть, не видеть, как убивают душу. Последнюю на земле.
XIV
Дорогой, обрамленной плачем,
Шагает смерть в венке увядшем.
Она шагает с песней старой...
Ф. Лорка.
Она совсем не удивилась, когда шпага легко, как воздух, пронзила черные доспехи Орландо. Черный меч, готовый уже пасть на голову Мариты, в недоумении застывает в верхней точке, а затем неловко, неуклюже валится на каменные плиты. И звенит. И со звоном разбивается на осколки. Грохочут, рушатся рядом пустые доспехи, лишенные опоры. Осенним листом опускается рядом женщина, покойно закрывая глаза. С ревом разворачивается тугой жгут неба и накрывает пронзительной синью пустую равнину. Теперь совсем пустую. Только ветер бездумно гонит по степи кусты перекати-поля, с сухим шелестом бьющиеся о разрушенные стены мертвой крепости.
