Владимир Рыбин - Расскажите мне о Мецаморе
И вот тут до меня дошло: если он мой потомок и если знает прошлое, то ведь пожалуй, знает и свое генеалогическое древо, и на том древе должно быть ясно обозначено, кто мать моих детей. Все эти заумные общественно значимые рассуждения сразу потускнели перед возможностью теперь уже узнать, кто для меня Ануш, — случайная радость и боль или друг на всю жизнь?
Задохнувшись от такой возможности, я закатил глаза к синему небу, испятнанному белыми пухлыми тучками.
— Если вы такой откровенный, ответьте мне на один личный вопрос?
Я боялся посмотреть на моего собеседника, боялся увидеть насмешку в его глазах. Ведь фантасты нам все уши прожужжали, что пришельцам из будущего запрещено вмешиваться в прошлое, что будто бы такое вмешательство приводит к катаклизмам. А с другой стороны, он столько наговорил мне, что еще одна маленькая личная информация ничего уж не изменит.
Птицы щебетали над головой, неподалеку шумели троллейбусы. А он молчал.
— Можете ответить?
Снова молчание.
Не меняя позы, я скосил глаза и не увидел никого. Скамейка была пуста. И вообще во всем сквере не было ни одной живой души. Я вскочил, огляделся — никого. Неужели опять наваждение? А я было успокоился, решил, что это его, моего потомка, проделки с Голосами. Пришел и нашептывает мне, чтобы я, так сказать, вник в проблему, понял глубинную связь времен. Если же его нет и не было, моего потомка, то не миновать мне визита к психиатру…
И тут я увидел Алазяна. Он вышел из кустов, что росли как раз напротив, опасливо озираясь, направился ко мне. Я насторожился: подумалось вдруг, что между Алазяном и этим пришельцем из будущего есть что-то общее. Недаром же они толкуют мне чуть ли не одно и то же. Или Алазяну, как и мне, нашептывается то же самое? Ему, как энтузиасту идеи, мне, как живому экспонату, подтверждающему идею?
— Куда он исчез?
— Кто?
— Тот, что с вами сидел.
— Точно? Вы видели? — обрадовался я.
— Слева вы и справа вы. В глазах начало двоиться? С чего бы?
— С обеда, — весело подсказал я.
— Никогда не бывало. Да я и не пил почти. Так, для приличия, гость же за столом.
— Вы из приличия передо мной, я из приличия перед вами. Вот нам обоим и чудится.
— О чем вы?
— Так…
Он молчал, искоса поглядывая на меня, я молчал, искоса поглядывая на него, и оба мы, вероятно, думали об одном и том же: привиделся нам этот третий или был на самом деле? Ни он, ни я не решались заговорить о нем, боясь признаться в галлюцинациях.
— Так что же вы решили? — наконец спросил он.
Я не ответил. Сидел и думал об Ануш, которая — теперь-то было ясно совсем не случайно пришла под мои окна там, в Москве. И еще я думал о той странной надписи на камне, обнаруженной тоже, вероятно, не случайно. Когда много случайностей, это же верный признак закономерности. Нет, нельзя мне уезжать, нельзя прерывать эту цепь радостных для меня случайностей. И тут еще я вспомнил прочитанную легенду, в которой говорилось о драгоценных камнях. Как в надписи, найденной сегодня. Но в легенде речь шла не о драгоценностях, а о камнях Родины, что дороже всяких драгоценностей. "Когда снова встретитесь, — владейте", — вспомнил я и замер от внезапной мысли: может, это как раз для нас сказано, для меня и для Ануш. Это ведь мы нашли надпись. Может быть, это и есть тот самый город из легенды? И нам в нем жить и работать? Владеть?!.
Теперь мысль об отъезде показалась мне прямо-таки чудовищной. Я решил завтра же отправиться к Ануш, работать вместе с нею на раскопках. И пусть она вечерами рассказывает мне об удивительном древнем городе Мецаморе, о современной Армении. Я имею право интересоваться всем этим, это, можно сказать, мое личное право. Вдруг и на самом деле в эту каменистую землю уходит корнями мое генеалогическое древо?!
И еще я вспомнил продолжение тех злополучных стихов:
Нет, рабу я не буду рада…
Дальше шло так:
Я лишь друга пустить могу!
Конечно же, друга, только друга, кого еще допускают к сердцу в наше время?!
Я обрадовался так, что Алазян по моему лицу сразу все понял.
— Так вы остаетесь? — спросил он.
Я повернулся к нему и с неожиданной для самого себя горячностью попросил:
— Пожалуйста, расскажите мне о Мецаморе?!.
