Леона Райноу - Год последнего орла
- Но как же это может быть?! - заорал он. - А как же все пластиковые чучела, которые мы запасли? А миллионы метров обоев с орлами? А занавески? А зонтики? На них же был в последнее время такой спрос! Мы сделали такие огромные закупки) Теперь все эго останется у нас на руках! Мы будем раздавлены, уничтожены, разорены, мы погибнем, погибнем!
- Как и орлы, - безжалостно заметил я.
- Что-что? Да как вы можете шутить в такой момент? А наши рекламные обязательства? А контракты? Подумайте о всех этих непроданных медных фигурках орлов! А сувениры? Драгоценности?
- Ну и что? - ледяным голосом спросил я.
- Как что? Разве вы не председатель? Сделайте же что-нибудь!
- Я ничего не могу сделать. Я не бог.
- Может быть, найдется какая-нибудь другая птица, похожая на орла? Знаете, как я предлагал, посадить ее высоко на дерево, может быть, никто и не заметит...
- Боюсь, что меня это уже не интересует.
Мистер Балли издал звериный рык.
- Какой же вы, к черту, председатель!
- Мне очень жаль.
- Жаль? А мне что, по-вашему, делать?
В трубке послышались гудки. Не помня себя, я бродил среди уличных толп. Я равнодушно смотрел на разукрашенные витрины, развевающиеся флаги, ожившие уличные киоски с сувенирами, вспыхнувшие огни.
Толпа двигалась взад и вперед, лениво, бесцельно, как оглушенная. Меня потянул за руку полицейский.
- Вы бы лучше туда не ходили, мистер Фитцсиммонс, - сказал он. - Там вот-вот начнется. Не знаю, что будет.
Он замолчал. Я вопросительно посмотрел на него.
- Вы что, ничего не слыхали? Прошел слух, что это русские что-то сделали с марсианским кораблем. Говорят, саботаж. Не знаю, но мне кажется, что могут начаться беспорядки.
Я пожал плечами, но он продолжал:
- Посмотрите на них - они все что-то едят. Уже начали грабить продовольственные магазины. Жуют все быстрее и быстрее. Это значит, что они приходят в возбуждение. Теряют равновесие.
Я купил ночной выпуск газеты. Заголовки вопили о саботаже. Газета была полна болтовни о расследовании, ответных мерах, разрыве дипломатических отношений и, темными намеками на то, что неплохо было бы устроить бомбардировку русских спутников. Но я искал в газете другое. И нашел - в левом нижнем углу предпоследней страницы:
"Только что стало известно, что последний Американский Орел в возрасте двух лет скончался прошлой ночью в золотой клетке, где он содержался для всеобщего обозрения. Ходят слухи, что гибель этой самой знаменитой из всех птиц Америки - дело рук тех же советских шпионов, которые подозреваются в уничтожении марсианской экспедиции. Всем известно, что возвращение экспедиции должно было стать кульминационным моментом великого праздника. И этот коварный, гнусный удар по нашему престижу сопровождался жестоким и бесчеловечным актом - уничтожением последнего Американского Орла. Обстоятельства дела будут расследованы. Золотая клетка - великолепное и дорогостоящее произведение искусства - будет передана в Смитсонианский музей. Конгрессмен Слобберлотц внес законопроект, требующий в качестве ответной меры назначить премию за каждого убитого медведя".
Бросив газету, я пошел прочь. Я брел по улицам без всякой определенной цели, пытаясь найти укромное место, чтобы побыть одному. Только бы немного прохладного воздуха, всего лишь глоток чистого воздуха... Но и на берегу бывшей реки воздух был такой же душный и спертый. Я без сил повалился на скамейку.
Не помню, где я был и что делал. Помню, что вдруг услышал на каком-то дереве пение несуществующей птицы и остановился. У меня закружилась голова, подкосились ноги, и вдруг чья-то рука поддержала меня. Я повернулся и увидел перепуганную Либби.
- Фитц! О, Фитц! Где ты был? Почему ты здесь? Я искала тебя весь день. Тебя нигде не было. Тогда я подумала - может быть, ты у реки...
Я что-то пробормотал.
- Ну, ничего. Сядь посиди со мной немного. Все будет хорошо, - сказала она с материнской заботой. - Садись.
В ее глазах стояли слезы. Фонарики, спрятанные в гуще искусственных листьев, бросали на ее лицо цветные блики. И тут я посмотрел на Либби так, как еще никогда не смотрел, и понял, что никогда не смогу с ней расстаться.