Григорий Тёмкин - Звёздный егерь
Грауфф горько пожевал нижнюю губу, крепкие зубы скрипнули по волоскам бороды, густо зачернившей половину лица. Из шестидесяти трёх лет своей жизни он не менее тридцати отдал увлечению охотой, и не раз ему приходилось чувствовать укоры совести. Он научился не обращать на них внимания, считая, что не заслужил упрёков: в охоте его привлекали прежде всего не погоня за трофеями, не стремление добыть экзотического зверя на удивление друзьям и знакомым, а романтика, приключения, возможность испытать себя, слиться с природой планеты — неважно, своей или чужой. Грауфф никогда не огорчался, если охота оказывалась нерезультативной. Может быть, именно поэтому он редко возвращался пустым и с готовностью делился добычей с менее удачливыми товарищами. Грауфф знал и понимал лес, обладал хорошо развитой интуицией, чувствовал себя на любой охоте свободно и уверенно и считал, что он с природой в приятельских отношениях и может говорить с ней на «ты», и потому «по-приятельски» позволял себе то, что другим было непозволительно. Только сегодня, впервые за многие годы, он подумал, что никто, ни один человек, не имеет права разговаривать с природой иначе, как на «вы», и ощутил такое незнакомое и потому, наверное, такое неприятное чувство стыда. Грауфф понял, что ему почему-то не хочется больше преследовать трёхпалого.
Они прошли по следу ещё с полчаса, натолкнулись на неостывший труп рогатого муравьеда с перебитым позвоночником, двинулись дальше, снова растянувшись цепью.
Сухая, чуть присыпанная листьями почва редколесья сменялась влажными моховыми болотцами, тропа, оставленная зверем, то взбиралась на невысокие, покрытые хвойным стлаником сопки, то спускалась в проточенные неутомимыми ручьями овраги. Разглядывая отпечатки в форме трилистника на очередном островке сырого мха, Грауфф вдруг заметил, что травинки, примятые по границе следа, ещё не распрямились. Он потрогал дно следа: мох был плотно прижат к грунту. Если бы зверь прошёл хотя бы час назад, пружинистый мох успел бы немного приподняться. Грауфф негромко два раза свистнул.
— Что? — возбуждённо блестя глазами, спросил прерывистым шёпотом подбежавший Бурлака.
Грауфф подождал эколога и указал на след:
— Думаю, зверь был здесь не более пятнадцати минут назад. Скорее, даже менее.
Стас внимательно оглядел отпечаток и согласно кивнул.
— Он устал. Шаг стал короче, края следов — отчётливей, не так смазаны, как при беге, — добавил Грауфф. — Похоже, трёхпалый собрался отдохнуть.
— Так чего же мы ждём! Ещё бросок — и он наш. — Бурлака был весь охвачен азартом погони, в нём уже не чувствовалось грузности немолодого, полного человека, напротив, он двигался легко, бесшумно, по-кошачьи упруго, словно готовясь к последнему решающему прыжку на загнанную добычу. — Ну, вперёд?
— Не будем спешить, — возразил Стас. — Я знаю эти места. Впереди небольшой молодой лес, даже не лес, а рощица. За рощей — река. Скорее всего, зверь там и никуда оттуда не денется.
— Это почему же? — язвительно осведомился Бурлака. — Не вы ли говорили, уважаемый эколог, что не представляете себе, что это за зверь. Я бы не рискнул судить о повадках животного, которого в глаза не видывал.
— Виктор, прекрати! — резко оборвал его Грауфф. — Сядь и не суетись, ты сегодня уже раз отличился, хватит!
Ошеломлённый оппозицией друга, Бурлака сел на землю и развёл руками:
— Ну, знаете.
— Ты что, первый раз на охоте? — сердито продолжал доктор. — Уже вон лысый совсем, а всё как ребёнок. Зверь устал, это бесспорно. А раз так, ему нужно есть и пить. Мясо он, мы видели, не ест, значит, пища для него будет в молодняке. Там же безопасней идти на водопой. И лёжку устроить тоже.
— Поэтому, — заключил Стас, — не будем торопиться. Сначала передохнем, подкрепимся. — Он достал из кармана плоский пакет, надорвал упаковку. — Угощайтесь. Пока сухим пайком. Но ужинать точно будем на базе. Через полчаса трёхпалый будет наш.
Некоторое время они молча хрустели галетами, потом Грауфф неожиданно спросил:
— Скажите, Стас, а вы уверены, что мы должны убить трёхпалого? Стас отозвался поспешно, даже слишком поспешно, как будто давно уже обдумывал ответ.
— Конечно, Грауфф. Этот зверь — убийца. В дикой природе постоянно совершаются убийства, мы понимаем это разумом, и всё же наши симпатии всегда на стороне жертвы, а не хищника. Мы бы предпочли, чтобы животные не убивали друг друга, но мы миримся с этим, потому что таковы правила их существования, их инстинкты. Мы миримся с этим, потому что в них есть хоть и печальный, но смысл. Но мы не можем прощать бессмысленные убийства.
— Да что ты хочешь сказать, Глен? — возмутился Бурлака. — А если этот трёхпалый бешеный? А если он по заповеднику эпидемию разносит?
— «Если, если». — покачал головой Грауфф. — А если нет?
— То есть что значит нет? — даже поперхнулся от негодования Бурлака. — По-твоему, он что, с голоду носится по лесу и всем встречным черепа дробит? А может, неизвестное разумное существо на трёхпалых копытах совершает свои эстетические отправления?
— Поймите меня, Грауфф, — сказал Стас. — Я, как эколог, не имею права бесстрастно наблюдать, когда кто-то истребляет всё живое на своём пути. Я прислан сюда не наблюдателем, моя обязанность — охранять окружающую среду, защищать природу Анторга.
— От кого, Стас? От человека? Или же и от тех, о ком вы ни малейшего понятия не имеете?
— От всего, что ей чуждо. Везде во Вселенной бессмысленное разрушение чуждо живой природе.
— Волков на Земле тоже одно время считали разрушителями. И убивали, и разводили, и снова убивали, и снова разводили.
— Не передёргивайте, Грауфф. В то время на Земле совершалось много ошибок. Волк убивает, чтобы съесть.
— А для чего убивает трёхпалый, вам не понятно, и потому вы объявляете его чуждым элементом и приговариваете к смерти. Кто дал вам право судить непонятное?
— Человек достаточно разумен, чтобы представлять себе, что явно на пользу животному миру, а что ему явно во вред. Тем более на такой планете, как Анторг, где можно проводить определённые аналогии с Землёй.
— Но вы же сами утверждали, что аналогии чисто внешние.
— И всё же сходство есть. Достаточное, по крайней мере, для того, чтобы вмешаться, когда животным грозит гибель, и спасти их.
— Простите, Стас, но если бы какой-нибудь эколог из другой галактики, но с вашей логикой оказался на Земле эдак миллионов семьдесят лет назад, он, пожалуй, спас бы от вымирания динозавров. И неизвестно, где бы были тогда мы с вами.
