Елена Вахненко - Сквозь время
— Отчего же? — голос Анны охрип от волнения. "Неужели он имеет в виду, что все равно умрет?" — испуганно подумала девушка и в страхе прикрыла глаза, стара-ясь успокоиться.
— Да так, — загадочно улыбнулся Рафаил.
…Запыхавшийся Авдей остановился у входа и, не в силах вымолвить и слова, лишь призывно махнул рукой.
— Что случилось? — Анна поднялась и побежала навстречу ему, пытаясь про се-бя решить, какая еще проблема произошла. В последнее время в жизни девушки на-чалась черная полоса, и ни на что хорошее Анна уже не надеялась.
— Рафаил, случилось то, о чем ты мечтал! — Авдей, не обратив внимания на ос-тановившуюся около него девушку, приблизился к Рафаилу. — Уже много людей со-бралось послушать проповедь Сына Человеческого.
Рафаил резко сел в постели, и лишь подбежавшая Анна заставила его не вставать.
— Отец, тебе ведь плохо, путь к морю ослабит твое здоровье, — постаралась мяг-ко увещевать его она, хотя и понимала всю тщетность подобной попытки.
— Дочь моя, сразу видно, ты не встречала в своей жизни силу Божества, иначе ты поторапливала бы меня, — Рафаил с удивительной для его болезни легкостью от-странил Анну и поднялся на ноги.
— Ты прав, отец, я не встречала подобного, — признала девушка, снова подбегая к нему, теперь уже, чтобы помочь идти. У левой его руки встал Авдей. Так, поддер-живаемый с двух сторон, Рафаил направился к выходу.
— Ох, как приятно снова оказаться на ногах! — радостно сказал он уже на улице и, взглянув на притихшую девушку, весело спросил: — Хочешь ли ты знать, что я имел в виду под силой Божества? Дело в том, что мне однажды, еще в юности, при-снился чудесный сон, и вряд ли я сумею найти достойные слова, чтобы описать всю его удивительную красоту. Мне запомнилось безграничное небесное пространство, и я был легкой дымкой. Меня никто не видел, а я видел всех, более того — я не про-сто видел людей, я видел как бы их сущность, их мысли и мнения. И я прекрасно знал, что сплю. Вернее, я считал, что сплю не я, а спит… Как бы сказать? Мое тело, что ли… Так вот, я был дымкой. Я взмыл в лазурные небеса и летел все выше и вы-ше. Рядом порхали птицы, и чудное дело — я понимал, что они щебечут. Но вскоре и птицы перестали появляться, а голубизна вокруг стала мерцать, и потом не осталось ничего, кроме этого мерцания, одного только идеального Света. И на мгновение я вдруг почувствовал такое блаженство, когда ничего не нужно, мне не хотелось воз-вращаться обратно, а остаться там. Но какой-то высший Голос словно сказал мне, что я должен идти назад. На этом сон и закончился. Кстати, вскоре после этого я встретил тебя, дитя мое, — ласково обратился он к изумленной Анне. — И потом я уже не мог не мечтать вновь узреть что-то подобное.
— Ох, отец, я по сравнению с тобой такой серый человек!.. — обескуражено про-изнесла Анна, покачав головой. Рассказ Рафаила не умещался в ее сознании.
— Дитя мое, я был старше тебя, когда увидел тот сон, а после меня подобные видения не посещали, — глубокомысленно заметил тот.
…Вскоре они уже стояли среди множества людей и, как они, с замиранием сердца смотрели на небольшую лодку, в которой сидел Он, идеал духовной красоты и совершенства, Тот, описать Которого я не берусь.
"З… вот, вышел сеятель сеять;
4 И когда он сеял, иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали
то;
5 Иное упало на места каменистые, где не много было земли, и скоро
взошло, потому что земля была неглубока;
6 Когда же взошло солнце, увяло и, как не имело корня, засохло;
7 Иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его;
8 Иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое
в шестьдесят, иное же в тридцать.
9 Кто имеет уши слышать, да слышит!" *
Анна силилась проникнуть в смысл самых мудрых слов, которые когда-либо слышала в своей жизни. Сердце ее учащенно билось и, хоть она сама и не все поня-ла из притчи, однако девушка интуитивно чувствовала скрытую в символах Вели-кую Истину. И последние слова Учителя {Кто имеет уши слышать, да слышит) были словно наставлением ей. Вернее, таким, как она.
Кто-то тронул ее ладонь, и Анна быстро обернулась. На нее ласково смотре-ли мудрые глаза Рафаила. И, что поразило Анну, он казался здоровым, совсем, как в далекие дни молодости.
— В этом и заключается сила Божества, о которой я уже упоминал, — шепнул Рафаил, заметив изумление Анны. Та растерянно смотрела на него, только сейчас осознав, что совсем ничего не знает об окружающем ее мире.
Взгляд девушки коснулся Учителя. И в этот миг, который стал поворотным моментом ее жизни, в ее сознании мелькнул туманный образ: безграничное про-странство моря, и она стоит рядом с высоким молодым человеком, и все вокруг на-полняет беспредельная тоска…
Анна не поняла, что за видение посетило ее, но сердцем интуитивно ощути-ла. что тем молодым человеком был Рафаил… И если до этого мгновения она очень смутно представляла себе жизнь и смерть, то теперь что-то изменилось в ее мыслях, и в сознании девушки время слилось в Вечность.
* — Евангелие от Матфея
Часть 5
Знатная муза
Торрей устало открыл глаза, услышав тихий звук шагов. Перед ним стояла молодая женщина с печальным выражением на лице, в длинном кружевном платье, с глухим воротом и узкими рукавами. Не смотря на множество рюшей и воланов, платье казалось строгим. Торрей отметил это с молниеносностью художника, и так же быстро он отметил, что у Джеммы не слишком хорошее настроение. Впрочем, выражение ее лица всегда говорило о скрытой печали, но Торрей знал, что судьба не сильно баловала женщину, поэтому никогда не пытался выражать недовольство. Но сейчас Джемма выглядела обеспокоенной по какой-то иной причине.
— Что произошло, Джемма? — немного сухо спросил он, откидывая со лба длин-ную прядь волос.
— Сеньора Мендеску просила передать Вам, что отменяет свой заказ, — ответила Джемма, исподлобья взглянув на художника. Вряд ли кто-нибудь смог бы сказать, какие мысли владели ею, взгляд молодой женщины всегда оставался каким-то на-пряженным.
— Ну, что ж… — протянул художник, тряхнув головой и пытаясь отогнать стран-ную сонливость. — Люди думают в основном о себе, не так ли, Джемма? Не удиви-тельно, что и сеньоре Медеску не пришло в голову, что, раз я начал рисовать ее портрет, то мне надо бы закончить его, иначе это будет потраченным временем.
— А что Вы теперь будете делать с начатой картиной? Вы не нарисовали еще и половины. Только контур тела и интерьер, — Джемма проговорила это с сочувствием в голосе, но распознать его мог только Торрей, который знал ее в течение долгого времени. Для остальных ее тон показался бы холодно-равнодушным.
